Сэму, за забытые варежки и неотправленную посылку …и взгляд опускает идущий на запад, а ветер всё сушит поверхности щёк… I Здесь было довольно тепло. Стоял апрель, день мало помалу клонился к своему логическому завершению, а он наслаждался его красотой. Город шумел под ногами, переливаясь целой какофонией звуков, сверкая немыслимыми красками. Город продолжал жить своей жизнью, не обращая на него ни малейшего внимания. Внизу простиралась река, машины и люди, маленькие, словно нарисованные неумелой рукой художника. Он всё смотрел и думал, как ей сказать, как объяснить ей, как сделать так, чтобы она поверила. От этих мыслей его отвлек звонок мобильного телефона. Достав из кармана довольно новую, но потрепанную модель «Соньки», он прочитал сообщение: «Приветик! Я уже дома. Позвонишь вечерком?» Он усмехнулся, откинулся на спину, уставившись взглядом в невероятно чистое небо, и закурил. Небо всегда становилось таким в дни ухода, на своей, невероятно долгой по масштабам этого мира памяти, он помнил шесть таких небес и не переставал им восхищаться. Почему это было так, он не знал, и узнавать не собирался, ловя каждым взглядом мгновения открывшейся перед ним красоты. Оно было иссини матовым и как бы светилось изнутри ровным прозрачным светом, облаков не было, лишь только птицы тревожили иногда эту природную голубизну росчерком своих крыльев. Он знал, что ответить, поэтому, отбросив сигарету, сел и написал: «Привет. Я на крыше своего дома. Отсюда очень красивый вид…» Сообщение улетело, проиграл негромкий сигнал доставки и телефон затих. Её реакцию предсказать было не сложно, в сущности, он её уже знал заранее, поэтому на звонок ответил ровным спокойным голосом: «Да ничего не случилось. Отдыхаю просто. А тут и, правда, очень красиво». Она не поверила, она любила его и, бросив сквозь накатившие слёзы, что бы он «ничего такого» не делал, уже выбегала из квартиры. Глупышка, да что он мог такого сделать то, точнее, что это сделало бы с ним, да ничего. Ровным счетом ничего. Но она не знала этого, она его просто очень сильно любила. А он всё гадал, достаточно ли это «сильно»… Говорят так не бывает…говорят нет таких чувств…что бы навсегда…невозможно пронести это через много лет…не веришь…никогда не верил…считаешь это просто словами…а это есть…только редко…только иногда… это живет…живет своей жизнью… Они познакомились, в сущности, не так давно, около двух лет назад. Пересеклись как-то в одном довольно милом и уютном кафе, оформленным в современном молодежном стиле, где какой-то пьяный начал приставать к ней и её подруге. Дальше всё было довольно прозаично: он утихомирил подвыпившего парня, завязался разговор, обмен телефонами, пара свиданий, прогулки, а потом как накрыло! Словно всё в один миг всё поменялось, пали последние барьеры, а сопротивляться уже не было сил. Он смотрел в её сердце, глаза и буквально видел распиравшее её чувство, горячее, всеобемлеющее, светящееся ярким светом, глубокое, как небо. И не заметил, как эта её любовь окутала их двоих. И полюбил незабвенно сам, отдавшись этому, казалось, забытому чувству. Примерно несколько месяцев назад он почувствовал, что день ухода близок и решился. Да он попробует взять её с собой! Только как объяснить ей, как заставить её поверить? Ведь прожив больше двадцати лет в мире, где что-то необычное, встречается только в книгах да на экране, сам факт существования силы для неё станет просто невозможен. Может именно в этот раз ему просто немного повезет? Вот только везения тут было мало. Память говорила, что нужна как раз та неподдельная истинная любовь, которую так часто воспевают поэты, и которая так никогда не встретилась ему в реальной жизни. Но хватит ли и её, он не знал. Что ж сегодня всё и решится. Творец! Как же ему хочется, чтобы хоть один раз всё получилось. За это он готов заплатить многим, но платит за счастье, а потому цена не имеет значение! Вечность…вечность счастья с любимейшим человеком, вот что стояло на кону в этот тёплый апрельский вечер. И терять это он не просто не хотел, а не имел права, иначе многое в будущем могло потерять смысл. Ведь, что стоит даже вечная жизнь без капельки настоящей любви? Нет, это уже остается просто величественным существованием. живет своей жизнью…когда-то замирает и превращается в маленький комочек, заползает в самый далекий уголок души, тихо там прячется, не хочет показываться, чтобы не спугнули…а когда-то вырывается и взлетает до самых вершин, выше птиц, выше любых границ… Как ни странно, но даже двум близким и любящим друг друга сердцам, первые истинные слова любви даются совсем нелегко. Но когда они всё-таки несмелым шепотом нарушают тишину, то словно рушится последняя стена, и вот уже губы робким прикосновением находят уста любимой. Он до сих пор помнил ту ночь, когда она первый раз прошептала ему чуть слышно эти заветные слова. За окном плыл январь, касаясь каплями снежинок крыш домов. Они вернулись слегка замершие, но довольные с прогулки к нему в квартиру, в коридоре страсть неожиданным потоком подкралась к ним, закружила, протащила до спальной и бросила на кровать. Потом тихонько ушла, притворив за собой дверь, чтобы не мешать танцу любви наслаждающихся друг другом тел. А через несколько часов, уже засыпая, он услышал журчание таких тёплых и нужных ему слов. И снились ему редкие сны, несбывшихся желаний, мечтаний и просто чудес… А дальше были месяцы любви, дни желания, часы страсти, минуты чувств и самые бесконечные на свете мгновения истинного удовольствия! Этот рай тянулся для них долго, пока он не почувствовал близость исхода. Это всегда было неожиданно, просыпаешься однажды и чувствуешь острое зудящее чувство, где-то справа в груди, которое становится с каждым днём всё настойчивей. Его нельзя предсказать и спрогнозировать, исход не подчиняется никаким законам и последовательностям, пожалуй, это одно из того немногого, что было ему неподвластно. Налетел теплый ветерок, заставивший его очнуться от своих мыслей, гоня по крыше какой-то лёгкий мусор, и вдруг неожиданно затих, словно оступился и шагнул вниз. II Из дебрей воспоминаний его вывела мелодия мобильного. Снова звонила она. Он сбросил вызов, так как чувствовал, что она уже рядом. Через несколько минут красивое, но заплаканное лицо прижалось к нему, руки с силой обняли его, а тишину нарушали только её редкие всхлипы, да шум вечернего города. Волосы шоколадного цвета почти касались его плеч, аккуратно обрамляли нежный овал лица, несколько родинок на щеках, придавали лишь ту неуловимую загадочность, которая вот уже столько веков пленило любое мужское сердце, не очень длинные ресницы, легкий макияж…он никогда не переставал умиляться всем этим, а сейчас резко понял, что никогда и не перестанет. Пусть пройдут века и эоны схлынут в бесконечности времён, он по-прежнему с тоской в душе будет вспоминать это любимый сердцу образ. Она была прекрасна… но…нельзя делиться счастьем со всеми…его надо хранить в сердце…как последнюю каплю в пустыне в ожидании спасения…ведь когда ты начинаешь всем о нем говорить, ты как бы раздаешь его по кусочкам…и для тебя почти ничего не остается…оно пропадает…и снова пустота…любовь - это как определение, слово заменитель всех чувств… – Я так боялась, – легкий шепот коснулся его слуха. – Я бы никогда…не простила…не смогла простить… Она утёрла слёзы, отстранилась и посмотрела ему прямо в глаза. – Зачем ты это сделал? – негодующе спросила она. – Что именно сделал? – Пришёл сюда! Ты же знаешь, как я боюсь остаться без тебя! – она почти кричала. – Зачем?! И снова слёзы полились по щекам смывая остатки пудры, горячие солёные слёзы… В резком порыве она прижалась к нему, и только тихо прошептала: – Масик, ты же для меня всё…больше чем я даже могу себе представить… – Я не мог не придти, – он говорил спокойно, глядя поверх её головы. – Сегодня будет особенный закат, такие, бывают крайне редко. Он поцеловал её и мягко развернул в сторону запада. Там небо уж меняло свою привычную окраску и становилось небесно зеленым, переливающимся в насыщенно розовый цвет. Она заворожено смотрела на эту красоту, слёзы высохли, оставив лишь неясный след на щеках. – Как красиво! – выдохнула она на одном дыхании. – Но такое ощущение, что чего-то не хватает, как будто небо... – она запнулась, подбирая нужные слова. Потом негромко сказала. – Опустело что ли… Он усмехнулся, она была права, хотя сама до конца этого не понимала. Пространство неба в последние часы исхода ничто больше не смело тревожить. Облака расползлись за горизонт, птицы исчезли, наверное, сидели где-то на железных ветках карнизов, не было видно даже инверсионных хвостов самолётов – небо опустело. Он сказал ей об этом, она не поняла, она хотела узнать, что такое исход. И тогда он достал из-за спины, отливающим холодным металлом пистолет, вытащил сигарету, и начал рассказ, к которому так давно готовился. III но как показать все эти чувства, если не этим словом?!…прошептать…страх…он наползает как туман, сначала легкий и даже приятный, слегка окутывая тебя, а потом затягивает черным облаком и сковывает все конечности…не можешь дышать, боишься пошевелиться…а ведь так хочется коснуться, сказать …да даже не сказать, ПРОКРИЧАТЬ…но слова наталкиваются на эту стену страха…и отлетают от нее…возвращаясь к тебе…оставляя на едине с ним…а ОН за этой стеной…видит тебя, видит глаза, видит движение твоих губ…но не слышит… Он рассказывал всё с самого начала. С самого первого дня как смог осознавать себя как личность. Он поведал, что в начале всего их было трое. Ни в чём не уступавших друг другу творений неизвестного создателя. Своего прошлого, как впрочем, и предназначения не ведал никто. И они сами взялись помогать всему роду людскому. Наверное, люди бы нарекли их богами, за их силу и мудрость, если бы им было суждено узнать о них… Появившись задолго до эры людей, они жили с ними бок о бок. Несли им знание и мудрость, при этом, всегда оставаясь в тени, исподволь они помогали в благих начинаниях и старательно пытались донести мысль в сердца людей о самом ценном и удивительном даре на свете. О человеческой жизни. Они разрабатывали целые философские течения, совершенствовали науку, ремёсла, развивали и пестовали в людях высокие моральные нормы, учили ценить любовь и жизнь, ибо одно без другого немыслимо. Сами, будучи бессмертными, они как никто понимали бесценность того краткого мига бытия, что дарован одним человеком другому в этом мире. Люди же во все века легко находили ему цену. Зависть, ревность, месть, золото, власть – всё это с ранних врёмен толкало человека на самое тяжелейшее из преступлений – лишение жизни. Даже боги когда-нибудь устают, и даже им свойственно отчаяние. Ибо, прожив столько веков рядом с людьми, и они чему-то учились у них, пусть и незаметно для самих себя. Вбирали сердцами их смелость, самопожертвование и, конечно самое чудесное на свете чувство – любовь… И в тех многих безуспешных попытках донести каплю, милосердия и доброты в человеческие души один из троих не выдержал, отказался от вечной жизни и принял облик человека. Он понес слово своё людям, безгранично вверяя в их руки самое ценное, чем обладал. Он убежденно и до самого последнего момента верил в то, что это заставит людей одуматься и измениться. И люди приняли его вместе со словом и даром его, взяли, не стыдясь, целиком. Оставили лишь высохшее тело на кресте, с терновым венком на лбу смотреть куда-то далеко за горизонт. В глазах его до самого последнего мига так навсегда и застыла, уже бессмысленная надежда. И даже чудо воскрешение не пробудило в людях истинной веры в слово его. Не смогло вбить в эти чёрствые души хотя бы частичку той всеобъемлющей любви, которую он нёс им. И настолько было велико горе и разочарование его, что он ушёл сам, на этот раз навсегда… Так ненадолго их осталось двое. На следующем, третьем по счёту небу исхода, он остался в одиночестве. Он ещё долго стоял и смотрел, как уходил в скорби и печали второй его брат. Шагал по срывающимся за горизонтом лучам заката, унося с собой непосильную ношу навечного разубеждения в людей в частности и в человека вообще. Замкнувшись в своих мыслях, он покидал ненавистную теперь ему планету. – Вот так среди этих миллиардов людей я и остался один, – закончил он. – Точнее был один, до того момента, как не встретил тебя, и не понял, что скитания мои могут закончиться. Она молчала, лишь только странное недоумение отразилось на её лице. – Я очень устал, малышка…столько веков один…я устал вкладывать в них свою душу, видя как об неё вытирают грязные подошвы…чтобы я не пытался сделать становится только хуже… Он сел, опершись спиной о стенку вентиляционной шахты. Сигарету он так и не зажёг, просто держал её в руке, позабыв выбросить. – …вы сами не хотите другого, хоть молите о мире, добре и любви…мир вам нужен только когда выгоден, добро давно стало отвлеченным, потерявшим определение понятием, а любовь научились задорого продавать… Глаза его были плотно закрыты, пистолет так и остался в левой руке. Она присела рядом, положила ему руки на колени и стала гладить, а он продолжал: – …жизнь же стала в ваших делах разменной монетой, самым легким способом устранения проблемы…религия лишь только стала возрождаться в том истинном свете, в каком она и должна существовать…я так и не уловил, тот миг, когда для людей стало всё безнадежно, наверное, чуть ли не самого вашего рождения…просто я дольше всех не верил в это, не хотел верить и сейчас не хочу… Он открыл глаза, чтобы убедиться, что она его слушает, и наткнулся на сочувствующий взгляд. Она продолжала успокаивающе гладить его, тогда он засмеялся. – Ты думаешь, что я сумасшедший? Ты правда так думаешь?! Смех его резко оборвался. – В этом то и проблема… В это почти невозможно поверить, всё это кажется хорошо продуманным бредом, игрой больного воображения, – голос его стал тише. – Но если кто и сможет поверить так это ты…потому, что и правда любишь…я не могу тебе предоставить доказательств, так как того требует закон. Если я продемонстрирую тебе свои истинные возможности, ты уже не сможешь уйти вместе со мной. Он резко встал, сделал несколько шагов к краю, обернулся и достал пистолет. – Всё что ты должна сделать – это доказать себе, что любишь меня и довериться мне. Вера самая сильная и хрупкая из человеческих способностей. Она как толкает людей на подвиги, так и может развалиться от одного правдивого слов. Ты просто должна мне поверить… – Во что поверить? – чуть слышно спросила она. Ветер утих. Он отчетливо услышал её последнюю фразу. – Ты должна поверить мне! – с этими словами он приставил пистолет к своей левой ладони и спустил курок. IV разворачивается…и медленно уходит…встреча…возможно…а может быть и не будет ее никогда…чувство остается…только теперь оно никогда не покажет себя…оно будет жить отшельником в мышце, которая называется сердце…а ОН…он сильный…для него нет страха… Её крик, наверное, даже заглушил выстрел. Наступившая тишина стала очень неестественной. Она бросилась к нему, доставая из сумки какую-то тряпку, с намерением замотать рану. Он мягко её остановил и посмотрел в глаза. Кровь почти не капала. Выстрел был настолько близким, что пламя на выходе прижгло рану, и кровь только тоненькой струйкой сбегала по слегка дрожащим пальцам. – Теперь ты знаешь, что он заряжен, и что я не шучу, – проговорил он не отрывая от неё взгляда. – Ты…ты…зачем?.. – губы её тряслись. Он придвинулся к ней ближе. Взял её руку и вложил в неё рукоять пистолета. Край ещё горячего дула оказался прямо напротив его сердца. Он придвинулся ещё ближе, отпустил руки и чётко проговорил: «А теперь прошу тебя, малышка, просто нажми на курок…просто поверь мне…» Она попыталась убрать пистолет от его груди, он удержал её руки одной своей, другой же схватил за плечо, ещё ближе придвинул к себе, так что дуло пистолета вдавилось в кожу, и почти прокричал: «Стреляй! Умоляю!» Она смотрела на пистолет и плакала, не произнося ни слова. В его глазах застыла тщетная мольба, в её отражался страх. Тогда очень ласково, губами почти касаясь её уха он прошептал: «Малыш, я же люблю тебя и хочу быть с тобой…я знаю это трудно…но поверь мне, нажми на курок и мы будем вместе навсегда…ты же любишь я знаю…я люблю тебя, но не могу больше тут оставаться…и не хочу уходить без тебя…ты не убьешь меня, ты только докажешь свою веру и любовь ко мне, что мы смогли уйти вместе…времени осталось мало, ещё четверть часа и солнце уже потонет на западе…помоги мне навсегда остаться с тобой…разреши мне подарить тебе свою любовь…поверь мне…» Минуты растянулись в долгие мгновения веков, а двое так и стояли над городом полным людей… Слёзы также медленно скатывались по нежной коже её щёк, потом руки её бессильно опустились. Тогда он взял пистолет, ноги её подкосились, и она почти упала на крышу. Потом села, обхватив колени руками, и так и не переставая плакать, смотрела невидящим взглядом перед собой в пустоту. Он грустно вздохнул, не отрывая от неё своего взгляда. Потом посмотрел на запад, где небо уже окрасилось в цвет яркой крови и, резко вскинув пистолет, пустил пулю себе в сердце. Звук выстрела вывел её из ступора. Подняв глаза, она увидела стоящим его на самом краю крыше. Слева в груди зияла рана, края которой ещё слегка дымились. Не оборачиваясь, он бросил в пустоту за своей спиной: «Прости, малыш…» и шагнул вперёд. Её крик прорезал тишину, утонув во мраке вечернего города. Он не упал, не полетел, не растаял в воздухе. Он медленно шёл по заходящим лучам небесного светила туда, далеко на запад. Она смотрела ему в спину не отрывая взгляда, вытирая сбегавшие по щекам слёзы, не могла поверить в происходящее перед ней чудо. А он шёл по лучам как по тверди и только редкие капли с простреленной руки падали на уставшую землю. Его облик постепенно менялся: он стал чуть выше ростом, плечи его расправились, раздались вширь, короткие волосы отливали снежной белизной и слегка, словно не смело на спине появились полупрозрачные призрачные крылья, которые с каждым шагом становились всё реальнее. В слепом исступлении она бросилась за ним. Но невидимый барьер не дал ей сорваться с карниза, с силой откинув на грязную поверхность крыши. Тогда она взяла пистолет, приставила груди, туда, где всё ещё билось непослушное сердце. С силой надавила на курок. Характерный звук осечки как пощечина коснулся её слуха. В неистовстве она нажимала ещё и ещё, уже ни на что, не надеясь, и противный лязгающий звук казался ей самым громким смехом. Вдруг из ниоткуда полил дождь. Он медленно шёл всё дальше, словно догоняя заходящий солнечный диск, который уже совсем бледными лучами заката стелил ему под ноги эту призрачную дорогу. Почти превратившись в точку на горизонте, с воплем отчаяния он раскинул свои ослепительно белые крылья, подставляя их чистым каплям воды срывающийся прямо с небес, и исчез в последней вспышке зашедшего солнца. Она упала на спину, в бессилии раскинув руки, разрешая своим слезам стать частью этого апрельского дождя. А потом ещё долго смотрела вслед ему, в это навсегда опустевшее для неё небо… Эпилог – Дочка, просыпайся! – донесся из коридора мамин голос. – Сама просила тебя в десять разбудить! Так что давай просыпайся! – Угу… – она сладко потянулась. – Уже проснулась, мамуль! Соскочив с дивана, она бежит в ванну. На полпути её догоняет голос матери: – А где это ты вчера так вымокла? Жара такая стояла, ни капельки дождика не было. – Наверное, когда с работы ехала, – она останавливается в нерешительности. – Не помню что-то. – Ну ладно давай собирайся быстрей, а то на свидание со своим кавалером опять опоздаешь. Голос матери выводит её из задумчивости. Она пулей влетает в ванну и, начиная умываться, замечает красное пятно на своей руке, похожее на засохшую кровь. В недоумении нерешительно, но тщательно смывает. Пытаясь тщетно вспомнить подробности вчерашнего вечера, она морщит милый лобик, под чёлкой волос шоколадного оттенка. А уже через час, забыв об этом, со счастливой улыбкой на выбегает из подъезда, и мчится на остановку. По пути, дивясь, что никак не может вспомнить имя и даже чёткий образ ждущего её парня, она останавливается, и взгляд её поднимается в небо, где чистую голубизну пространства только начинают нарушать прилетающие на дальних концах горизонта облака, да несмелые силуэты первых птиц. И всё же смутное чувство того, что она забыла что-то очень важное не покидало её до конца дня. Сон принёс успокоение и уже на следующей день её весёлая беззаботность не знала границ. Это самое малое, что он успел сделать для неё: подарить забвение и маленький кусочек будущего счастья на всю оставшуюся жизнь. Все в глубине души верят в сказки, в которых прекрасные принцы побеждают драконов для своих пусть и не столь прекрасных принцесс, и живут счастливо…но только жизнь не такая прекрасная сказка…принцы предпочитают решительность…и Дракона под именем Страх они не могут победить для принцесс… Corwin™
ну дык это ж от чистого сердца! ежели чего не понраицца - так и скажу, фигня типа, не зацепило....но пока задевает за живое, чесслово!!! Давай еще ченить почитать!!!!!
пока нового нет ничего...но одна новая уже обкатаная идея есть...осталась только воплотить) есть одно, но оно старенькое и не совсем моё...я лишь редактировал и немного до ума доводил...но меня в своё время зацепило