раздача

Карь-карь, кырь, ничего не напоминает, а? Мда, и мне тоже, представьте, и мне. Как нам найти точки соприкосновения? То, что кырь нам ничего не напоминает, уже в какой-то мере нас объединяет, хорошо, правда? Одни вопросы, надо срочно утвердиться. Большая концентрация чувств не позволяет взять себя в руки, в ноги и вообще во что угодно, во что можно себя складывать и прятать. Белки любят кедровые орешки, а я крем «Балет», что свидетельствует о разности интересов общества. Ежики любят топать, а я тихо шуршать валенками по снегу, едва поднимая ноги, а это ни что иное, как свобода передвижения, согласно физическим данным. Женщины любят кушать сладкое, а я картонную бумагу («на вкус и цвет товарищей нет!»). Трудно обозримые просторы окошка на улицу, кирпичные стены напротив, тихое гудение воды в унитазном бачке, крупинки манной каши под диваном. Я просто люблю насекомых и грызунов и они, очевидно, испытывают ответные чувства ко мне. Искусственный свет с некоторых пор стал способен на обман, это проявилось в простейшем примере, когда люди, придя на работу, в душные и пыльные кабинеты обнаружили солнце за окном в то время года, когда предполагается его полное отсутствие. Все просто, оказалось, что за окнами этого заведения находится другое, следует заметить не менее примечательное, такое как Ветеринарная клиника, ничего особенного, но фонарь на маленьком крылечке клиники стал просто и быстро заменять людям солнечный свет, качество было хорошим, только не грело это солнышко. А там ведь, за тем окном, летали птицы, мусор выносили на помойку, на лед сыпали соль и песок, меня там не было, я по ту сторону сижу и жую несвежие пряники. Медленно, каракуля за каракулей, вырисовываю восклицательные знаки на клейкой бумаге и вырезаю лягушек из картона, мне скучно, тоскливо и душа болит оттого, что я не там, где мне следовало бы быть. И боюсь, я даже не знаю, где мне следовало бы быть. Было бы легко и просто выбраться на улицу и набраться множества приключений, но это просто, не люблю легких путей, простых способов, надо приключения выстрадать, долго их выращивать среди бездействия и тоски, только тогда они могут стать более или менее интересными, заметьте «могут» и «более менее». Если не нянчить приключения, они вовсе глупы, безнадежно пусты и быстро, крайне быстро забываются. Истинное приключение надо выстрадать и заслужить. Так что и я когда-нибудь заслужу свою порцию приключений, которые, может, останутся в памяти на долгое время, а не просто так. Кто-то стучится в дверь, ко мне не должны прийти, это довольно странно, наверное, хотят продать сахар или картошку, навязать очередную веру или просто ограбить и убить, выбор велик, честно признаться ничего из вышеперечисленного не хочется. Да, даже картошки с сахаром, вместе это не вкусно. Перестали, ох как хорошо, снова остаться без внимания. Разрешите поплакать? Спасибо, Вы так милы… Иногда, как и любого у меня возникает эта необходимость. Приключения, много приключений. Я сантехник, это моя профессия, мое призвание, мой смысл жизни, обожаю ржавые трубы, испытываю перед ними слабость и дрожь в коленках. Великолепное созидание, тихое, все в молчании. Миллионы огней, наконец, потухли и больше не раздражают, рой звуков пропал, тотальная тишина, ничего не чувствую. Великолепное созидание. Ку-ку, я здесь… Страшновато, когда я ку-ку из темноты и тишины, правда,… да, я знаю, что страшно, верю. Но люблю так. Тук, тук… слышно, нет, не слышно, нет пространства, где теперь есть слышно, и больше не сказать ку-ку, пугать не кого и не кому. Меня то – нет. Размещаю объявления в газетах, что-то продаю, что-то покупаю: щенков, швейную машину, тапочки из овечьей шерсти, прищепки. Не повершишь, никто на них не откликается, и тогда зачем они вообще существуют? Для таких, как я, без звука, света, в великолепном созидании. Помнишь? Да. А я вот, нет, не знаю, не помню, не вижу, не слышу и ни с кем себя не связываю, только с мыслями о глупостях. Микрорайон, микро квартал, микро город, микро страна, микро земля, микро я. Хочу говорить о важном, но так, чтобы никто не догадался, если и догадался, то это важное растворилось бы уже в повседневности и стало глубоко неважным, и чтобы всем стало стыдно, что они этого вовремя не заметили и потеряли себя, свое лицо, и теперь тонут в сожалениях о своей не проницательности. Это не чувство вины, а жалость к себе, чтобы поплакать, тихо так, роняя слезы, ощущая теплые ручьи на коже, удары капель. Понадеется – роскошь. Лежу я под ванной, подходят ко мне ноги и просят снять с моих ног ботинки, вот гадость, и так я в унизительном положении, под чужой ванной возле унитаза, еще и ботинки снять, чтобы рваные носки показались и трепетно смутились пред чужими, просящими ногами. Прости, я заставляю тебя страдать, но тебе это нужнее, чем мне, это твоя самотерапия. Купи себе конфет, и все закончиться хорошо. Вот лежу я тут с надписью «хранить в громком, светлом и опасном месте», и знаете, что думаю? Микроскопические микробы поедали микроскопических микробов, и им за это ничего не было. У меня есть максимум информации, а у остальных минимум памяти в мозгах. Все говорят – нужна сильная рука, но никто этой рукой стать не хочет. Ах, оставьте, оставьте, не хочу я вашего сахара, сахара с картошкой.