ТАБЛИЦА МЕНДЕЛЕЕВА

ТАБЛИЦА МЕНДЕЛЕЕВА

ГОРОД


Мечте оборвали крылья, и она научилась ходить.
(Старый индейский афоризм).
Города нет, его смыло дождём и вынесло через дренаж в Реку - Кудесницу!
Последний клаустрофоб, взращённый развёрстыми пастями парадных, робко улыбнулся солнечному зайчику, танцующему на его колене. Высокий и худой, но с наметившимся животом, шёл он по недоумённо пустынными улицами Города. Серо голубые глаза смотрели без страха, насмешливо. Прямой, с искусственной горбинкой нос, нависал над аккуратной бородкой (с лёгкой сединой), а светло русые волосы прятались под красной бейсболкой. Он только что вернулся из Конвергенции и направлялся туда, куда шёл долгие годы. Нужно было вернуть Городу то, что Город потерял! В руках его был CD, на обложке которого красовалась пальма Конвергенции, с надписью внизу: «Жизнь Прекрасна!!!». Пэт шёл, что бы завершить труд тысяч его предшественников. Город даже не подозревал о том, что было в руках Пэта…
Солнечный зайчик был шершавым на ощупь, а по вкусу напоминал ванильное мороженное. А по-другому и не могло быть - только ванильное и никак иначе!!! Ванильное… Как тогда, сидя на берегу Славутича, вдвоём с Машкой, под полтора литра медовой «Балтики». Тогда они съели по полкило. Каждый.
Город не то что бы ждал его - скорее Городу было просто не до него…
… Пэт, вздрогнув, вжал голову в плечи - тень низко летящего грузового самолёта, на несколько секунд проглотила Его собственную тень, на мгновение показалось, будто Его проглотил сказочный ЧудоЮдоРыбаКит. Повеяло детством и запахом школьных библиотек.
Самолет, довольно урча, пошёл на посадку.
Когда-то в раннем детстве Он жил у тётушки, в городе с военным аэродромом, древним кремлём и вкусным гороховым супом. С прыжками через костёр, за руку с соседскими девчонками, и с жаренным, на этом костре, хлебом.
Поэтому Он знал что:
Жизнь прекрасна!!!
Улыбалось…
Ему всегда казалось, что люди - находясь в состоянии улыбчивости, вспоминают что-то сокровенное, известное лишь им одним - это не раздражало его, напротив как-то расслабляло и позволяло ему, встрепенувшись от мелочных забот, в очередной раз влюбиться и тоже, идя на встречу потоку Города - улыбаться. Самому себе и прохожим, бегущим по своим делам.
Когда смотришь на Город с высоты неоперившегося сознания, главное не глядеть по сторонам, если посмотришь – никогда больше не сможешь вернуться в розовое беспроблемье. Исчезнет неотъемлемое право на то, чтобы, пользуясь покровом ночи летать во сне, на то, чтобы тебе завязывали шнурки на ботинках и покупали сладкую вату. Переводили, за руку, через дорогу и не ругали, за содранные тобой, в прихожей, обои. Безукоризненная мечта детства.
В один из таких дней, когда я уже научился смотреть по сторонам и не бояться увиденного, я вошёл в очередной в моей жизни Город. Много Городов довелось повидать до этого, но такого давления как здесь я ещё ни где не испытывал. Не потому, что именно этот Город был какой-то по особенному довлеющий Над. Нет, скорее именно я не был подготовлен к правилам установленным людьми не до конца справившимися с официально свергнутым тоталитаризмом. Сначала этот Город укрепил веру в Сверх – Горожан в своём народе, а потом не знал, что делать с агрессией народа, не понимающего, почему он, такой лучший других, а живёт хуже. Теперь Город пожинал плоды своей Сверх политики, а заодно с ним и я. Невольный участник маскарада. Пришедший по своей воле. И сразу окунулся с головой в омут Патриотизма. В политику Городского сектантства.
Не имеет смысла объяснять, почему Город назвали именно Городом, не я его так назвал и не мне это название изменять. Город так Город.
Ещё задолго до моего прихода в этот Город-сын из Города-отца мои фантастически далёкие предки решили проблему выбора названий. Не такие уж они и дремучие были, благодаря им не приходится ломать голову над миллионом мелочей, которые стали частью жизни, привычными и откровенно комфортными.
Эскадрилья военных самолётов взорвала перепонки и небо надругательством над звуком. Звуковой барьер был перейден, и уши заложило от нестерпимой боли звукового удара, и голубое небо покрылось шрамами выхлопа и конденсата от реактивных двигателей. Самолёты в очередной раз трахнули небо, оно сморщилось, разгладилось и приготовилось к тому, чтобы быть трахнутым в следующий раз. Прохожих внизу это не касалось, они чаще всего и не догадывались о трагедии разыгравшейся над их головами.

Flashback:
Мечту отравили смыслом жизни, и она скончалась от язв.
(Старый индейский афоризм).
Напротив меня сидел парень с синтетически отсутствующим взглядом, нарочито обращённым в себя. Синтетические оборотни Мегаполисов поедали себя реинкарнациями «походу». Трансформеры – вот кем они были на самом деле. Тронь такого за плечо, и он реинкарнируется из бронзовой статуи Будды в распустившийся бутон розы или в оскаленную пасть волкодава. Таковы правила игры, и никто не собирается их менять, никому это не выгодно, так как это может привести к хаосу НеБезразличия к окружающему.
Всё выходящее за рамки понимания должно быть уничтожено, не то мировой порядок взорвётся на миллиарды самостоятельных кусочков с наличием в них индивидуальности, а этого как раз и нельзя допускать. Трансформер лишившийся привычной почвы для мимикрии сходит с рельс и как беспомощное дитя полное противоречий начинает биться головой о стену. Правильное решение от этого не приходит, но боль ударов отвлекает от главной боли – боли непонимания того, что происходит вокруг.
Я видел таких людей во всех Городах, во всех приГородах и во всех иноГородах. Они схожи как клоны-одноклетки, похоже, что в свое первое вторжение на Землю Марсиане только тем и занимались, что культивировали в среде людей особый генотип, специально подготовленный к гипертрофированной мимикрии. Культивировали и внедряли своих ставленников во все слои общества, чтобы потом когда они вернуться с основными силами их встретили подготовленные люди-трансформеры.
Я знал одного такого парня, живущего на островке, вросшем корнями в бездну. Этот островок представлял собой неровный столб уходящий основанием во мглу, курившуюся тяжёлым туманом. По всему периметру остров был ограждён мрачным, построенным из глыб камня, забором. На острове было практически всё необходимое для жизни одного человека - так сказать самодостаточный остров на одну персону. Персональный остров.
Без претензий на роскошь, но терпимо. Парень этот, в своём одиночестве, на роль Робинзона не претендовал, так как попал на этот остров не по воле случая, но по причине его непомерной тяги к одиночеству. Особенностью подчёркивающей это являлся тот факт, что забор был построен им уже после того, как он научился управлять этим мощным оружием, способным уничтожать пространство. Чудесное оружие!!! Оно так помогло в борьбе с назойливыми соседями отравляющими его жизнь своими постоянными попытками вылечить какие-то болезни, которые якобы “способствуют прогрессирующему росту язв души”. Вот ещё выдумки. И болезни он такой в медицинской энциклопедии не откопал, но окружающие его люди твердили обратное.… Так в постоянной борьбе отвержения окружающего промчались годы. Он был не просто подлецом, но подлецом, утверждённым в правоте собственной подлости и, творя свои подлые дела, верил, что он помогает… хотя на самом деле лишь чудом не убивал, да и то, как правило, это происходило вопреки, а не благодаря его подлости.
Окружающие, его, люди, учились прощать его…
Его попытка, засунув пальцы в хитросплетение шестерён мироздания, остановить механизм не им приведённый в движение, перелепить извечный организм неодинаковости и… и ничего. Так как ничто не в силах нарушить движение Из-В. Одним словом его перемололо в фарш очередной попытки, учитывая ошибки предыдущих попыток, измениться, - научившись считать больше, чем до одного. В своей мании величия он пытался переделать - подладить под свои интересы и взгляды, (абсолютно не учитывая наличие самобытности - неповторимости всего, всего, всего) весь мир, считая себя точкой опоры, - о которую должен был притереться этот весь мир. Он был маленьким, жалким тиранчиком - варящимся в соку собственный комплексов неполноценности, съедающим себя за обедом страха - боязни. Боязни того, что люди узнают, что Он - не Он, а лишь игра в Него… Марионетка собственных пальцев …
PERSONAL JESUS …из окна проезжающей машины. На полную громкость. Жизнь прекрасна? (я то знаю, что да)
Голос за кадром:
В странный период моей жизни мы встретились с тобой …
В этот раз над головой пролетел маленький пассажирский самолётик, частной авиакомпании - Пэт ухмыльнулся полупьяно и отхлебнул прямо из горлышка, так полюбившейся ему в последнее время, Мадеры. Тёрпкость Крымского солнца успокаивала и позволяла не принимать всерьёз детские страхи плаванья в безбрежном океане, среди сложного лабиринта заминированных островов. Персональных островов :+)))

КОНВЕРГЕНЦИЯ


!!! Конвергенция [< лат. convergere приближаться, сходиться] - сходство в фунуциях у относительно далёких организмов, образующееся в ходе их исторического развития как приспособление к относительно одинаковым условиям жизни. (Словарь иностранных слов)!!!
Каждое поколение живёт в своём времени, отличном от всякого иного, но, попадая в Конвергенцию их времена, перестают существовать: годы размываются солёностью и прозрачностью моря, их дни тают в не сжигающей жаркости солнца, а их секунды теряются среди миллиардов песчинок, перекатываемых ветром - уносящим мгновения. …
Оп! И больше не существует разделяющих взаимоотношения паспортных данных.
Оп! И девушка, с едва обозначившимися вторичными половыми признаками, нежно целует седого мужчину, позабыв о том, что его могут обвинить в педофилии … Их времена, стремительно скручиваясь, превращаются в не рвущиеся канаты свитой ими любви.
Как-то неважным становиться твой социальный статус, наследственность и суперинтеллектуальный багаж. И вы бежите с ошалевшими и по-доброму поглупевшими физиономиями, и с детским, оглушительно радостным смехом - плюхаетесь в волны прибоя.
Конвергенция не принимает лишь одного - позёрства, Она своей искренностью разоблачает позёрство и выставляет его Вон, даже не всегда на посмешище и ещё реже Вон, но чаще даёт шанс на реабилитацию.
Конвергенция - это правда, которой не верят, это открытость, в которой видят лицемерие, это альтруизм, который принимают за корысть. А Ей наплевать, что о ней думают, Она живёт своей жизнью и не собирается переставать знать о своей неподдельности. Конвергенция – мощнейший организм подверженный беспрестанной регенерации. Ежегодно от неё отпадали, неудачно привитые, органы. Отторжение случайных попутчиков было болезненно для всего тела, но необратимость этих процессов была закономерна, и лишь укрепляла иммунитет Конвергенции. Каждый год Конвергенция не ленилась, да и не боялась, начинать всё сначала. Есть такие вещи, что должны, возрождаясь, обрастать новым мясом, на уже утвердившемся, окрепшем скелете. Тело послушное мозгу не всегда минус для Свободы.
Мало кто пришёл в Конвергенцию случайно, долгий жизненный путь предшествовал каждому новому приходу. Кто-то приходил к пятидесяти годам, а кому-то для прихода было достаточно и четырнадцати.
По негласным законам Конвергенции, в момент прихода, в тот самый момент, когда ты пересекал черту портала, у тебя из груди вытекал весь твой возраст, который возвращался к тебе лишь по уходу из Конвергенции.
Кое-кто умудрялся пронести свой возраст на территорию Конвергенции, таких людей было сразу видно, но они парили в вакууме их возраста, и как бы громко не пытались кричать, их не слышали. Как известно вакуум не является проводником звука. Они были вакуумными бомбами готовыми уничтожить Конвергенцию, но им это было не под силу. В Конвергенции законы физики не срабатывали против самой Конвергенции. Она была сапёром умеющим разряжать эти бомбы. Очень деликатным сапёром.
Разряженные бомбы не валялись пустыми оболочками на песке, те же необъяснимые законы преображённой физики взаимоотношений показывали им, что жить можно не только пустотой вакуума, но также и жизнью воздушного змея радующего всех своим задором и безудержным весельем в поднебесьи.
Идеализм в подобного рода взаимоотношениях не всегда является минусом. Он как бы проводник позитива в напрочь негативном бремени, отпадающем при прохождении Портала.
Портал стоял посреди выжженной солнцем степи. Колючая проволока зигзагообразно опутывала Портал с верху до низу. Между нами, говоря, Портал был простой калиткой врытой в землю, каким то приМорским шутником, а может и не шутником, но человеком, имевшим виды на тот клок земли. Я мог только догадываться. Люди знающие мне не попадались, а незнающие ничего, кроме мистических домыслов, рассказать не могли.
Фактом являлось лишь то, что человек прошедший через Портал, больше уже никогда не мог стать доПортальным.
Змея никогда не возвращается в сброшенную при линьке шкуру. Так и они и валяются, лохмотья сброшенных ненужностей. Я не хотел бы осуждать людей за их несовершенство, но ни раз мне приходилось наблюдать картину того, как при возвращении в Города, мои друзья, украдкой пробирались к Порталу и подолгу рылись в куче лохмотий, пытаясь найти свои. Самое печальное в этом было то, что они их находили.

Для их выноса и утилизации, в своё время, даже был нанят специальный человек, так много их валялось перед Порталом. Он даже сделал на этом хороший бизнес, продавая их, как сувениры, по 5 $ за штуку туристам. Думаю, что он продешевил.

ГОРОД


«СТАРШИЙ БРАТ СМОТРИТ НА ТЕБЯ!»
(Дж. Оруэлл)

Толпа кожеголовых приверженцев ГДГ избивала в подворотне приГорожанина. Избивала с остервенением, основательно, как для себя. Человек лежащий на асфальте, уже несколько минут не шевелился, но это не останавливало кожеголовых. Горожане мирно шли по своим делам, никому не было никакого дела до того, что происходило в шаге от них. Позиция Горожан была проста, нечего лезть в дела, их не касающиеся. Пэт Горожанином не был и полез в кучку избивающих тел.
ПриГорожанин скончался ещё за полчаса до приезда Скорой. Пэт отделался сотрясением мозга, разбитым в мясо лицом и счесанными до костей локтями.
Пэту не повезло, он попал под траурную акцию кожеголовых. В этот день средства массовой информации передали официальное сообщение о гибели их кумира, символа «их эпохи». Того самого человека, что провозгласил со всех экранов Города лозунг ненависти к непохожим. «Не брат ты мне, гнида черножопая!». Так у Города появился свой Брат. Настоящий Брат города.
Ленка прилетела к нему, едва лишь Пэт сумел объяснить, что произошло. Благо, что была она не робкого десятка. Молодец. Боевая подруга. Куда ж без неё. Она привезла с собой молоко и сварила Пэту манную кашу, потом долго кормила его из ложечки. Ничего другого Пэт не мог есть, челюсти болели так, что дышать было трудно. Ленка думала, что Пэт после еды рухнет как убитый и заснёт, но вместо этого, подкрепившийся Пэт, нашёл в себе силы заняться с ней сексом. «Чудо ты моё, вот ты кто», - ласково шептала Ленка, видя героизм, проявленный Пэтом в этом забавном трахе. – «Ты умирать будешь, но всё равно перед смертью не откажешься от секса» – улыбалась Ленка нежно. Пэт кряхтел, пытаясь найти такое положение изуродованному телу, что бы можно больше было концентрироваться на оргазме, а не на боли, что терзала всего его. Удовлетворённый Пэт отвалился от Ленки и чуть слышно пробормотал с жуткой улыбкой изуродованными губами: «Жизнь Прекрасна!!! Что б мне сдохнуть». Улыбка его напоминала улыбку Квазимодо, но он искренне был благодарен всем: жизни, за то, что она оставила его с собой; Ленке за то, что та, единственная, кто пришёл к нему в страшную минуту.
«Мы с тобой ещё взлетим выше крыш! Мы победим! VENCEREMOS!!!». Лозунг былых времён, был, как никогда, актуален сейчас. Слишком много нечисти повылазило на свет Божий в последние годы. И это в том Городе, где в каждой семье были погибшие от рук нацистов! И теперь внуки погибших выступали с теми же лозунгами, что и убийцы их дедов. Загадочная Городская душа, какая нах загадочная, если плодит мерзавцев, думающих, что защищают Город от нашествия «чёрных».
Кожеголовые молодчики чувствовали себя в Городе, как в своей вотчине. «Город для Горожан» или ГДГ, как они себя называли. Политическая платформа была примитивно убога, уничтожать всех, кто не был Горожанином. Примитивна, но эффективна. В нацизме всё должно быть просто. Простые лозунги, понятные даже тупице. Простые действия, доступные, в толпе, даже немощному. Они никогда не ходили по одиночке, всегда набрасывались на потенциальную жертву толпой. Коллективная ответственность за содеянное, очень эфемерное понятие. Да, собственно говоря, никто их и не трогал. Полиция делала вид, что ничего не происходит, отворачивая глаза в тот момент, когда ГДГэшники забивали до смерти очередного «не такого, как они».
Вирус ГДГ поражал даже, на первый взгляд добрых, интеллигентных людей. Было больно смотреть и слушать, как благовоспитанные люди, которых ты знал долгие годы, с пеной у рта, доказывали, что все проблемы Города из-за приезжих, что гнать их надо из Города. Мол, приехали в наш любимый Город, работать не хотят, только тем и занимаются, что сидят на шее Горожан. Мол, из-за них уровень преступности повысился на столько, что детей страшно в школу отпускать, даже днём, не говоря уже о вечерних прогулках. Мол, «чёрные» не чистоплотны, от них разные болезни, они воняют. Мол, они занимают рабочие приличных Горожан, куда на рынок не пойди везде «лица приГородной национальности»: продавцы, грузчики, хозяева точек, поставщики. Ни одного белого лица. Ну, разве это правильно?
На такой благодатной почве грех было не появиться движению «Город Для Горожан».
«Город Для Горожан» был полу экстремистской организацией, которая, с молчаливого согласия правительства Города, вела расовую чистку, по принципу принадлежности к Горожанам и «лицам приГородной национальности». Это устраивало всех: и Горожан, и Полицию, и Правительство, за исключением приГорожан. Это о них средства массовой информации флегматично заявляли ежедневно, что убит очередной приГорожанин.
Мэр полиции платил мало, но что бы компенсировать перед ними свою жадность, он дал «Лицензию на отстрел». Зная, что у приГорожан чаще всего есть деньги на откуп, Мэр Города ввёл штрафы для не имеющих регистрацию в Городе. А ему насрать на гражданские права, он преследует лишь свои политико-экономические цели. По официальной версии грубейшее нарушение прав человека преподносилось как борьба правительства с преступностью. Любой человек, не имеющий регистрации в Городе, мог быть брошенным в полицейский участок, где с него официально взимался штраф. Чаще полицейские «расходились» с приГорожанами прямо на месте. Ни приГорожанам, ни полицейским не было выгодно устраивать конфронтацию сторон. ПриГорожанину было легче откупиться, а полицейскому было выгодно взять эти деньги себе. Они ведь никем не контролируются эти деньги.
Вся работа серых мундиров чаще всего заключалась в останавливании людей. Что полицейские и делали. Везде. Никто из Горожан не мог чувствовать себя социально защищённым от полицейского произвола.
В итоге преступность не снизилась, напротив, выросла до неслыханных размеров.
Пэт был чужим в этом Городе, и на него не действовали демагогические пояснения правительства Города, о целесообразности ущемления гражданских прав. Отголоски кровавого прошлого. А ведь так хотелось просто любви, добра и понимания. Если бы не Конвергенция, с ума сошли бы лучшие Горожане и приГорожане. Но они были пришельцами в тех местах, где жили. Даже если они родились там, всё равно они были пришельцами. Пришельцами, которые не ограничивают себя комплексами сверхГорожан. Для которых Город был лишь частью Вселенной.

Голос за кадром:
«Понаехало тут…»



ГКГП

(5 лет назад)
Заседание ГКГП подходило к концу, когда Смарту позвонили и сказали, что Пэт пришёл. Пунктуальность Пэта радовала Смарта, в условиях Города это редкий талант – не воровать чужое время. Горожане не считали для себя зазорным опаздывать от 15 минут до получаса. Но Пэт был космополитом-пришельцем, наверно, поэтому и уважал время других людей. Пришельцы, ох уж эти пришельцы. Они всегда разбирались в правилах Игры, придумывали правила Игры и были самой Игрой.
- Основной целью и задачей Городского Комитета Гармонии и Порядка (ГКГП) является контроль над тем, чтобы правила Игры выполнялись неукоснительно и согласованно с действиями Горожан - невольных участников Игры. Крайне важно, чтобы никто из Горожан не подозревал о том, что они являются частью Игры. Достаточно того, что эта Игра ведётся ради них. Правила Игры чужды общеГородским правилам этики и морали. Игра вне Городских правил. Вне, потому что ГКГП придумал их правила, они необходимы для упрощения контроля над Горожанами. Контроль это яд, но яд этот опасен лишь для тех, кто знает о его опасности. Для всех остальных это лекарство.
Что, значит, отдавать себя, своё знание? Способность принимать других или? Да, это прекрасный дар – отдавать, но если ты не обладаешь даром научить других людей принимать отдаваемое знание, то это означает лишь одно: Ты не отдаёшь, но выбрасываешь!!! Это не эгоизм, Комитет выше этого, а желание полноценно использовать и распределять имеемое тобой знание, а это возможно лишь при определённых условиях: желание другого человека учиться, принимая знание, если даже и не с благодарностью, то хотя бы с интересом; и твоей способности (дара, если хочешь), выводить людей из состояния Спячки Пассивности. Но как мы можем отдавать, если мы не научим людей принимать?!
Вопрос о том, насколько мы в праве решать за других - становится бессмысленным, если смотреть на нашу деятельность в свете конечного результата. Средства, используемые для этого, не всегда пахнут хорошо, но мы и не обольщаемся насчёт нашей роли в жизни общества. Мы – его санитары. Мы – это центр удовольствия в мозге общества, если мы наблюдаем у него переизбыток положительных процессов, то мы обязаны уровнять его негативом.
Так Пэт стал Чифом. Раз в пять лет на заседание ГКГП приглашали пришельца. Он становился Чифом. В течение десяти лет за кандидатами в Чифы наблюдала особая комиссия при ГКГП, анализировала их высказывания на людях, просто мысли произнесенные вслух, электронную почту. Кандидаты о «колпаке» не знали, поэтому результаты работы комиссии считались достаточно объективными для того, что бы опираясь на них можно было выбрать достойнейшего. Более того, что бы быть до конца уверенными в объективности самой комиссии, за ней тоже следили. Другие службы Комитета.



ГОРОД

Мечта перестала мечтать и стала серой обыденностью.
(Старый индейский афоризм).

Последних несколько часов Ленка просидела в одном из Городских чатов. В них всегда были люди, которым можно было без стеснения и оглядки, доверить самые наисокровеннейшие тайны. Всё невостребованное, всё скрытое от других, находило свою реализацию здесь. Ни один из современных психоаналитиков не смог бы сделать за месяц столько для пациента, сколько сам «пациент» в состоянии был сделать для самого себя за час, сидя в Интернете. Многие «униженные и оскорблённые» находили здесь своё виртуальное пристанище, свой виртуальный мир, в котором никто и никогда не обидит их, напротив, скажет тёплое слово, подбодрит и поддержит в тяжёлую минуту. А тех, кто мог бы их обидеть, а таких в Сети было не мало, можно было просто на просто выкинуть в Игнор и опять пребывать в благодушном состоянии душевного покоя и взаимопонимания.
Разные люди сидели в сети: для кого-то это был просто способ деликатного убийства времени, для кого-то политическое убежище их кровоточащих душ, кто-то приходил для того, чтобы обложить всех хуями, кто-то для того, чтобы подцепить себе девочку на ночь или просто, для того, чтобы реализовать свои извращенные, сексуальные фантазии, хотя бы в Виртуальном мирке, кто-то просто сидел целыми сутками и молчал, наблюдая за Чатом, как за аквариумом с забавными рыбками. Но был один малочисленный вид Чатлан, они приходили в Сеть не для того, чтобы лечиться, они приходили для того, чтобы быть докторами. Опасными докторами. Теми докторами, в которых всегда влюбляются пациенты.
Так несколько лет назад в Чате, где Ленка чувствовала себя, как дома, появился Пэт. Она ничего о нём не знала, а он не спешил рассказывать о себе.
Теперь Ленка сидела и полными слёз глазами смотрела в постоянно обновляющийся, каждые 15 секунд, мир, мелькающий на мониторе. Сидела и пыталась вспомнить, каким же был Пэт в Реале. Её Пэт. Её любимое Животное…
… их взаимоотношения всегда имели две последовательные особенности:
1.Из них двоих ей, кроме него, больше никто не изменял.
2.Они оба любили одного и того же человека: она - его, а он - себя. Он был самодовольным баловнем судьбы, всё ему давалось легко - походя… он ненавидел сопротивление, но оно возбуждало его… человек несопротивляющийся становился безынтересным ему - мёртвый червь не привлекает рыбу - неподвижная наживка не вызывает интереса хищника, а именно хищником он и являлся. Цинично нежный - сентиментальный хищник, страстно-холодный предатель надуманных идеалов и ценностей не существующего, вне его фантазии, мира. Он хотел, было устыдиться происходящего, но его улыбка заявляла ему, что покраснеть не выйдет - слишком уж он был доволен собой. Но, будучи безудержно ветреным певцом бездомных крыш, он имел одну неожиданно настоящую черту: если он был с кем-либо, то он был с этим человеком на 1000000000% - он был с ним и для него!!!
В этом смысле он никогда никого не предавал, хотя и был предателем. Дающий надежду, исчезая, обкрадывает окружающих, любящих его людей, обкрадывает их доверие, превращая романтиков в циников.
Он замёрз изнутри, но страшился согреться…
Он не умел слушать других, был как ёж - колючий снаружи и мягкий внутри, на любое воздействие отвечал противодействием, он хотел, было любить, но не знал как. Ему нравилось получать конкретные, честные ответы (пусть даже “не знаю!”) на конкретные вопросы и когда он этих ответов не слышал, начиналось то, за что про него говорили, что он не умеет слушать других. Он любил задавать вопросы (крайне неприятные) и как ни странно - получать такие же ответы.
Он был как мысль - без него было пусто, а с ним больно … больно оттого, что своим теплом он утверждал веру в добро и только - только согретому лучами человеку, едва вырванному из холода - становилось ещё холодней. Вспышка света, в кромешной тьме ослепляя, лишает зрения, превращая всё в дезориентированное, размазанное по всей Вселенной пятно. В яркое ничто…
Ничто не казалось ему столь непостоянным, столь неуверенным, как пребывания в какой то одной точке планеты. Он испытывал своего рода социальную клаустрофобию, когда видел себя утром в одной и той же постели, с одной и той же девушкой. Неудовлетворённость гнала его постоянно вперёд, не давая возможности прирасти корнями к дивану. Те, кто знал его получше, не удивлялись его постоянным перемещениям. Они настолько привыкли к тому, что Пэт бродяга Вселенной, что, узнав от него, что он до сих пор никуда не уехал удивлялись этому куда больше чем его перемещениям в пространстве. В шутку друзья называли его «Просветлённым Бомжем». Вещи он подбирал таким образом, чтобы в любой момент рвануть в путь, имея при себе всё необходимое и в то же время ничего лишнего. В Натовский вещмешок, доставшийся ему при случае, (в таких мешках в Города пересылали из-за океана гуманитарную помощь) он клал: пару шорт, для лета, одни штаны, десяток футболок, свитер, несессер с мыльно-рыльными принадлежностями, витамины и большую записную книжку, которой никогда не пользовался, небольшой рулон туалетной бумаги, которым всегда пользовался, полотенце, два десятка пар носков, фото-мыльницу подаренную когда-то на день рождения и железную Натовскую же кружку-термос. Всё, что не вмещалось в его вещмешок, он оставлял в том месте, из которого отправлялся в путь. Часто случалось так, что к очередному «отрыву от лености» у него накапливалось вещей в несколько раз больше, нежели он принёс и тогда он понимал, что чересчур долго сидел на одном месте. Несуразность накопленных вещей вызывала у него улыбку, и он начинал грандиозную раздачу накопленного барахла.
Кто он, откуда он – никто не знал. О себе же он рассказывал, что в том Городе, в котором он родился – он не жил ни дня, а в том городе, в котором провёл детство – он не родился. Пальцев на руках и ногах не хватит, чтобы пересчитать те города, в которых он жил. Везде, где он проводил более трёх дней, но не как турист, он считал, что жил в этом городе.
Однажды у него спросили, был ли он в …городе, на что он ответил: «Да, я был там один раз, когда моя мама была беременна мной!».
Такая позиция очень удобна, особенно если ты идёшь к чему-то манящему, но неизвестному. Тебе не нужен дополнительный стимул, ты не можешь остановиться. Если ты летишь, то хочешь взлететь выше самой высоты. Если ныряешь, то желаешь нырнуть глубже самой глубины. Это тот размах крыльев, о котором мечтает каждый воробей. Никогда не нужно стимулировать то, что само в состоянии генерировать себя, а именно, жажду. Жажду, которая превращает тебя в абсорбент, поглощающий всё, всё, всё! Заратустра гонимый этой жаждой, взбирался на верхушки гор, подальше от людей, он пошёл далеко, так как ему всегда было необходимо спускаться в долину, чтобы говорить людям. Такие люди, они как конденсаторы, которые постоянно накапливают в себя энергию из окружающего мира, но лишь за тем, чтобы всё, до последней капли выплеснуть на пресловутый окружающий мир.
В моменты очередного «отрыва от лености» всё тело начинает протестовать против всего, что тебя окружает, ты разваливаешь привычный уже мир, сам разваливаешь, добиваясь того, чтобы всё привычное разлетелось вдребезги, ты с удовольствием сжигаешь все мосты, рвёшь старые дневники, выбрасываешь тысячи архивных фотографий, без сожаления раздаёшь, некогда дорогие, для тебя, вещи. Ты напиваешься и не можешь напиться. Ищешь и не можешь найти. Находишь и выбрасываешь, так как нашёл не то, что искал. Люди приходят к тебе в надежде согреться твоим теплом, но уходят ещё более замёрзшими, так как тебе забыто чувство тепла. Ты излучаешь энергию, но толку от неё ни на грамм – от твоей холостой энергии. Мысли бьются в твоей голове, как посуда на кухне. Из их осколков ты пытаешься склеить японскую фарфоровую вазу, но всё что у тебя получается, в лучшем случае, общепитовская тарелка.
Песня за кадром:
«И носило меня, как осенний листок, я менял Города, я менял имена…»


КОНВЕРГЕНЦИЯ


После того, как Смарт сделал это в четвёртый раз и ошарашенный своим мужским подвигом, чего с ним не случалось несколько последних лет, изумлённо, но ласково смотрел на раскрасневшуюся и тяжело дышащую Нату. В нескольких метрах от них шумело, невидимое ночью, но легко угадываемое интуитивно, Море. Такой взаимоотдачи мужчина-женщина он не мог припомнить, не считая судорожного подросткового секса. Ната была ошарашена не менее чем Смарт, впервые она испытала оргазм. Не один, а сразу несколько, один за другим.
Всего лишь несколько дней назад она стала женщиной. Смарт был её первым мужчиной. Желанным мужчиной.
Конвергенция дала необыкновенную силу телам. Это настолько вымотало обоих, что теперь они просто лежали на покрывале под пальмами и не шевелились. Просто смотрели друг на друга, едва повернув головы. На какое-то время Ната уснула. Смарт, с нежностью поцеловал родинку Наты, темневшую на верхней губе, справа. Через полчаса Ната очнувшись от благодарного забытья, притронулась к руке Смарта. Спросила:
- Что чаще ты делаешь: трахаешься, занимаешься сексом или занимаешься любовью?
- Когда я безобразно пьян – я трахаюсь, когда я трезв – я занимаюсь сексом, а когда я навеселе – я занимаюсь любовью. Первое случается чаще, второе почти никогда, а в третьем случае я неизменно влюбляюсь…
- А ты не думаешь, что подобные мысли могут разделить нас?
- Не думаю. Мы не делим с тобой ничего того, что может нас разделить. Только по этой одной причине я знаю, нет ничего, в чём бы мы могли разочароваться. У нас нет ни одной точки соприкосновения, в которой наши взаимоотношения могут протереться.
- Я не хотела бы, чтобы они протёрлись.
- Значит, они не протрутся.
- Так чем же мы с тобой в таком случае занимались всё время? – Улыбнулась Ната.
- Ты ни разу не видела меня ни безобразно пьяным, ни абсолютно трезвым. Дальше продолжать?
- Нет. Не надо. Я поняла. – Ната вновь улыбнулась.
- Смарт, а почему ты меня любишь?
- Открой глаза и взгляни поверх голов, и ты увидишь восход солнца! Вслушайся в шум толпы, и ты услышишь детский смех! Раздвинь мусор Городов, и ты найдёшь прекрасный цветок! Отбрось предрассудки общества, и ты поймёшь – моя любовь для тебя! Если я смогу тебе ответить на твой вопрос – я разлюблю тебя. – Озадачено пробормотал Смарт.
- Спасибо, это прекрасно.
- Скажи, почему ты выбрал меня, и почему я захотела быть выбранной тобой?
- Мы вместе потому, что мы идём одним путём, но разными тропами. Это и есть та чудесная близость разностей, которой не хватает людям, живущим далью близостей.
- Это почти то же, что ходить по краям одной пропасти, но никогда не дотрагиваться друг к другу. На самом деле, такое положение вещей великое искусство, которое дано не всем.
- Знаешь ли ты, кто и зачем изобрёл эскалаторы в Городах? – попытался разрядить обстановку Смарт. – А кто изобрёл лифты? И зачем в лифтах есть красная кнопка «СТОП»? И сколько детей появилось благодаря этой кнопке?
- Ужасно смешная мысль, надо как-то прозондировать этот вопрос. Мне понравилось. – После серьёзного разговора Ната расслабилась и улыбалась Смарту своей детской улыбкой.
Смарт жутко не любил пользоваться презервативами, да и Ната тоже, не взирая на её недавнюю девственность. Это в Городах они были «благоразумными» людьми, но этой ночью, под пронзительно глубоким, усыпанным громаднейшими звёздами небом Конвергенции, на них нашло какое-то бесшабашное, почти детское, веселье. Они настолько прониклись доверием друг к другу, что сочли кощунством использовать этой ночью «посредников». Смарт, со счастливой интонацией в голосе, игриво сумничал: - « Меня претит от испражнений прорезиненной любви - стеснённой ремнями безопасности. Перестраховка прекрасного, максимализм искусственности, растление чистоты помыслов меркантильностью чувств - очерченных контуром кодекса умолчания о сопереживаемом!». Ната потянулась к Смарту, но через пол часа оба поняли, что пятого раза не будет. Это их не огорчило. Зачем пресыщаться бесплодными попытками, доставить друг другу удовольствие. Это от них ни куда не убежит, так зачем же пытаться догнать то, что и так уже в руках? Смарт приподнялся на локтях, кое-как развернулся и по детски уткнулся носом в налитые кровью соски Натиной груди. Смарту всегда нравились девушки с большой грудью. Большой и аккуратной. Ната на свою пожаловаться не могла, да и Смарт тоже на неё не жаловался. Они отхлебнули прямо из горлышка по глотку Кальвадоса. Он подкреплял их силы на протяжении всей волшебной ночи. По глотку после каждого раза. Волшебного раза. Волшебный Кальвадос. Крепкий аромат яблок, смешанный с запахом мускуса, исходившим от Наты, кружил голову и побуждал к действию.
В «Муссоне» играл Spy. Der. Играл именно так, как того просили их тела, их души. На какое-то время они замерли, думая каждый о своём. Потом встрепенулись, встали с покрывала и в свете, пробившейся из-за туч луны, пошли смыть пот оргазмов, обменяв его на солёность другого энергетического содержания. Сет Spy. Der(а) эхом отражался от их удовлетворённых тел и возвращался на танцпол заряженный гиперсексуальной энергией. В ту ночь Земля перестала вращаться вокруг Солнца. В ту ночь все небесные светила вращались вокруг Конвергенции. Море вернуло им силы, но искушать судьбу нелепостями они не стали. Они лишь посильнее прижались друг к другу и так и заснули, прямо под пальмами, в пяти метрах от ласкового Моря. Музыка накрывала их ритмичным туманом, и им снилось, что музыка стала чем-то живущим в них, чем-то органичным и неотделимым от них. И Смарт и Ната улыбались во сне этой предрассветной ночью. Им было чему улыбаться.
В ту ночь, когда Ната решила, что ей пора стать женщиной, она даже не пыталась морализаторствовать по этому поводу. Ей было почти восемнадцать лет и тело уже томилось от неудовлетворённого и непонятного, пока, желания. В Городах не было никого, с кем бы она хотела провести свою первую ночь не сама. Или просто она не могла распознать их за масками. В Конвергенции же глаза разбегались, столько здесь было красивых и умных людей. Проблема выбора самоустранилась, когда к Нате подошёл Смарт. Его нельзя было назвать писаным красавцем, но что-то в нём было такое, что отмело в сторону последние сомнения. Это были его глаза, добрые, понимающие и честные, даже какие-то отеческие. Их открытость была настолько подкупающей, что для сомнений не осталось места. Это был тот человек, в постели с которым должна была быть обменена девственность на женственность. Когда Смарт первый раз вошёл в неё, то даже не поверил в то, что Ната была девственницей, настолько её организм хотел и был подготовлен к сексу. Не с каждой женщиной всё проходило столь же гладко, как с этой не умудрённой опытом девушкой. После этого они не расставались друг с другом вплоть до того момента, пока она не уехала в Город. Это произошло задолго до её реального отъезда из Конвергенции. Это было самое больное и страшное в Конвергенции, когда люди исчезали из Неё, задолго до исчезновения. Ната не выдержала и однажды ночью, пробравшись к Порталу, отыскала свою сброшенную шкуру ненужностей и надела её. После этого Смарт будучи с Натой, не находил её. Она проходила рядом, но он её не видел. Она стала невидимой для Конвергенции. Для Смарта… в ночь её окончательного исчезновения он пришёл в Сувенирку к Пэту с бутылкой медовой с перцем водки и решительным образом захотел напиться. Банальное мужское решение, которое на самом деле ничего не решает. Пэт поддержал его, были свои причины для этого. Одной бутылки оказалось позорно мало, второй тоже мало, на третьей бутылке принесенной баламутом Шуриком вырубился свет во всей Конвергенции, после этого вырубился Пэт. Смарт так и не смог вырубиться, как ни старался. Миссия была не выполнена…




ГКГП


Наша политика, наша Игра – это политика абсурда, Игра абсурда. Мы берём любую идею, доводим её до абсурда и в виде абсолютного абсурда подаём на тарелочке публике. Уточню, доводим до абсурда лишь те идеи, которые не служат нашим целям и задачам. Идею же полезную нам мы культивируем и используем для абсурдизации всех прочих идей. Ты видел много примеров нашей работы: прокоммунистические, про нацистские и т.д. режимы, которые пали, не выдержав проверки временем. Всё что о них сейчас могут вспомнить – лишь их чудовищность. Подумай, кто вёл эти режимы. Почему они с такой лёгкостью приходили к власти и почему так же легко исчезали. Комитет был всегда, он видоизменялся от столетия к столетию, но наши цели и задачи мало, чем отличаются от тех целей и задач, что мы ставили перед собой тысячи лет назад.
Группа людей, довлеющая над личностью, столь же опасна, как и личность, подминающая под себя группу людей. В первом случае существует риск стать «одним из» или никем «без». Личность растворяется в группе людей и становится одной из множества или никем без этого множества, в котором она растворилась. Однообразию, наше категорическое, нет! Во втором случае тирания или диктатура, как угодно, уничтожают, возможно, даже из лучших побуждений, как они считают, любое свободомыслие, лучше сказать разномыслие, тем самым убивают любую индивидуальность, каковой считают только себя. Как в первом, так и во втором случае, всем руководит Страх Гордости, опасающейся, что кто-либо иной может быть лучше и своим превосходством принизит их «значимость». Это заурядный комплекс неполноценности. Все люди чего-то боятся, даже когда им кажется, что вовсе не боятся… это обман. Страх сидит, хоть и маленький, но в каждом, так что задача Комитета знать чего они боятся, и контролировать их страх, чтобы этот Страх, не дай Бог, не завладел нами!
Для нас, для Комитета, открытый бунт лучше лицемерного подчинения, это не оправдывает бунт, скорее осуждает поведение, не обусловленное верой. У бунтаря признающего свой бунт, есть шанс для роста, поступающийся же верой, закрывается внутри себя и не даёт себе возможности высвободится из плена лжи, прикрывшись маской ложного смирения. Мы это называем идти вперёд, расталкивая всех и вся локтями, почти никого не замечая, но, не становясь при этом чрезвычайно жесткими. Всё должно быть по-доброму, но в это же время нельзя допускать лишних соплей! Ложное смирение – это вообще невыносимо, это скучно, это не оправданно. Это то, что не даёт жить и гложет изнутри, это то, что дорого стоит и всё равно не окупается. Это то, что никогда не возвращает к жизни. Для этого мы и ведём Нашу Игру.
Форма Игры менялась лишь исходя из особенностей той или иной группы населения, их ментальности, политического строя или просто от прихоти Чифа. Каждый Чиф привносил, что-то новое в Игру. Я же уже говорил, что все Чифы – пришельцы, и все они и лишь они могли менять правила Игры в ходе самой Игры. Многим этого не простили, и они исчезали раньше, чем могли найти им замену. Но самые прогрессивные Чифы успевали исчезнуть сами, они чувствовали тот момент, когда их персональная Игра начинала сознательно выходить за рамки Общекомитетской Игры.


Flashback:

Мечта сумела реализовать себя и перестала быть мечтой.
(Старый индейский афоризм).

Он не знал, как долго продолжался этот кошмар, но до сих пор не мог вспоминать об этом отрезке жизни без омерзения. Его как будто разорвало на две части. Одна просила прощения за надругательство над своим телом, взывая к разуму и чувству прекрасного, со страхом осознавая, что, идя путём саморазрушения, он остановился в пол шаге от чёрного туннеля, одного из многих встречающихся сиюминутно и повсеместно. Зайти в него не составляло особого труда, а выход исчезал с оглушительным лязгом стальных засовов за спиной, с единственным ключом от замка - висящим рядом на гвозде, под высоким напряжением, до которого можешь дотянуться лишь ты один. Существует маленькое условие - ты должен находиться перед, а не за дверью, закрывающей вход в туннель. Если ты уже за, то это само исключает вариант - “если ты перед”.
Итак, он остановился перед одним из таких туннелей, но неправильно было бы считать, что это было сделано исключительно из благоразумия. Напротив - это было чувство гордости - присущей легкоранимой и творческой натуре. Его коллеги по тёмной алхимии тела, из жадности не дали ему сделать тот, казалось бы, неизбежный, шаг За и он в порыве, далеко не благородного, гнева - непроизвольно спас себя.
Мощный душевный импульс совершил невероятную вещь, он вытянул себя за волосы из лужи, глубина которой измерялась не метрами, а колебаниями нежнейших струн природы - инстинктом само сохранения. Он с презрением и благодарностью вспоминал тех людей, что своей нечистоплотностью взаимоотношений оттолкнули его от DEAD END. Именно с этого момента остановилась деградация его как личности. Регресс, внезапно повернув на 180 градусов, толкнул его на путь реальной жизни, уступив дорогу прогрессирующе увеличивающемуся уровню интеллекта. Он перестал чувствовать себя примитивным животным, живущим одним лишь инстинктом - инстинктом наслаждения. Внезапно, нет, не так, далеко не внезапно - всё давно шло к тому, что бы быть счастливым не миражом, а трезвой оценкой собственных, без самообольщения, возможностей. Его не покидало ощущение, что его иммунитет против ярой глупости и тупоумия, крупица за крупицей, восстанавливаясь, приобретал способность к критическому самоанализу поступков. С ним появилась ясность ума, обогащённая отрицательным опытом, который сводился к каким то мелочным исканиям - направленным на сомнительное удовольствие видеть в зеркале пустую оболочку выжатого до последней капли “индивидуума” Критерии, которыми он руководствовался, пожалуй, были бы приемлемы для человека, который поддался соблазну помучить себя. Мазохизм «потерянных поколений, брошенных посреди дороги».
Ранее он представлял себя человеком, который предназначен для выполнения особой миссии, но оказалось, что он всего лишь само окопался и закрылся бронёй своего супер Я. Жалкой бронёй, которая в состоянии спрятать лишь от самого себя, да и то не надолго. Для окружающих же ты оставался всегда открытым. И от этого ещё более жалким.
Эта первая половина считает, что победила, но забывает о второй, которая всё время об этом помнит и с улыбкой взирает на барахтанье младенца, только - только оторвавшегося от груди матери и с блаженством невинности полагающего, что он взросл и соразмерно умён в виду взрослости же. Прошлое помнит обо всём и, живя в нём, как впрочем, и в каждом из нас, не позволяет забыть о себе. Недаром считалось, что утративший память счастлив уже по тому, что он лишён негатива прошлого. Он живёт исключительно будущим , так как настоящее сразу превращается в прошлое которое ему не дано помнить . Вторая половина настолько назойливо стучит в двери первой, что та изредка впускает её к себе в постель. Первая презирает себя, поносит самыми брутальными словами вторую, но сама, боясь своих же мыслей, замирает на мгновение (лишь на мгновение) от чувства благодарности - за удовольствие, полученное от садистки второй. Та, скромно, принимает аплодисменты от благодарной аудитории.
Вынесенный чудом на поверхность, он живёт в постоянном поединке с самим собой, и кто знает какая, из двух, в конце концов, победит. Хотя впрочем, ни одной из них не выгодно прекращать эту войну. Слишком уж это прибыльное для них занятие.
Стоя на распутье и видя перед собой не одну, а сотни дорог трудно выбрать одну единственную, путешествие по которой не позволит отшвырнуть тебя в кювет. Твой жизненный путь - величайший ревнивец, не желающий прощать измены. Он выкидывает тебя из колеи себя, и ты представляешь собой поле, изрытое язвами противоречий. Ты станешь всего лишь игрушкой в руках первой и второй половины тебя, до тех пор, - пока сломавшись, не превратишься в нечто третье, которому будет чуждо, как первое, так и второе.
Долгое время он был убийцей. Делал это осознанно и с неописуемым удовольствием. Смакуя в подробностях каждую наимельчайшую деталь, каждого из убийств. Смаковал день за днём, год за годом. С упоением радовался, каждому своему, новому, успеху. Это было предметом похвальбы, и он знал, что он крут как никогда. Очередное убийство доставляло ему радость приобретения. Приобретения смерти, как потом оказалось.
Делал это до тех пор, пока не понял, что убивал себя. Пустота скручивала его, со свистом, в трубочку, его отрывало от дивана и начинало уносить в беспроглядную темень туннеля. Туннеля пост наркотической депрессии, если быть точнее. И тогда на помощь приходила палочка выручалочка --- палка, которой он лупил, с криком, по стене разрывая липкую паутину статического заряда звенящей пустоты. Пустота отходила в сторону, но не уходила. Она ждала , когда он успокоится и видя его беспомощною слабость - набрасывалась на него с завидным постоянством палача на ставке . Она не ненавидела его и не любила его , просто это была её работа . Ей заплатили за это вперёд и теперь пустота отрабатывала свои деньги. Отрабатывала профессионально, можно сказать с душой, как крестьянин, перепахивающий поле. Никто не мог упрекнуть её в нерадивости, уж что-что, а деньги она отрабатывала на все сто! Она даже могла бы гордится этим, но ей это было не понятно, как можно гордиться или не гордится тем, что ты просто должен выполнять, настолько качественно, насколько позволяют твои профессиональные данные. Иначе, кто бы ей заплатил за эту работу. Такие деньги просто так никто не даёт.
Это он ей заплатил ...


КОНВЕРГЕНЦИЯ


Пробуждение было ужасным, такое ощущение, как будто внутри его, кто-то прошёлся наждачной бумагой. Смесь самбуки и тёмного рома, текила-бум и конька, джина и водки с вискарём. И зачем так было пить?
Что за жизнь. В такие моменты Пэт испытывал «приступ обострённой совести». Он объяснял это так: Совесть, высвобожденная состоянием жутчайшего похмелья, обостряется на столько, что ты вспоминаешь всё, что происходило с тобой не правильно, на протяжении всей жизни. Чем жёстче похмелье, тем ярче полнее высвобождается из подсознания твоя, спящая беспробудно, совесть. Ты готов покупать билеты в трамвае, только вот трамваев в Конвергенции нет. Готов просить прощения у всех, обиженных тобой, но они ещё спят. Ты становишься вежливым, но это никого не впечатляет, скорее снисходительно удивляет. И самое лучшее в такой ситуации идти и погрузиться во все понимающее и все прощающее Море.
Пэт зашёл в море, культурно раздвигая медуз, сегодня он был вежлив даже с ними, лёг на спину и предался размышлениям:… как-то неинтересно стало коллекционировать вещи – они портятся, морально устаревают, перестают приносить удовольствие и раздражают. А чрезмерное их количество так и норовит раздавить тебя. Куда легче укладывать в памяти стопочки сбывшейся надежды и реализованной мечты. Воспоминания единственный багаж, который стоит нести по жизни. Если ты честен перед собой, то это приятная ноша неспособная раздавить тебя. Со временем негативные воспоминания тускнеют, ты начинаешь находить в них забавные грани, которые ранее считал трагическими. Трагизм, преобразовавшись временем, усмехнётся сквозь высохшие, вечность тому назад, слёзы. Кулак, устав от напряжённости, расслабится и откроется для рукопожатия. Предательство друга обернётся мудрым уроком судьбы. Удар в спину станет предупреждением о грозящей беде. Нельзя ограничивать своё желание взлететь выше радуги, она тебе этого не простит. Трам-пара-рам и сотни залпов взрывают дурашливые, ни хрена не грозовые облака. Облака полные невысказанных эмоций небес. Чрезмерная акцентация внимания на несбыточности фейерверка гасит запас позитива, улыбка меркнет, и солнце начинает всходить на обратной стороне Луны. Белый котёнок, прекрасный котёнок с голубыми глазами и красными бусиками, урчит и не удивляется таракану ошарашено таращемуся на блики от залпов орудий. Воспоминания - немногое из того, что с тобой от и до, иногда навсегда, их можно упрятать в под, но воспоминания никогда не согласятся быть на вторых ролях... Они – примадонны нашего Я. Им можно простить всё и они прощают тебе всё. Они как бумеранг, как их от себя ни кидай, они всё равно возвращаются. А что если вернуть всему человечеству все воспоминания, которые оно выбросило на свалку, думая, что сможет прожить без корней, питаясь лишь воздухом.
Просто взять и напомнить всем, что Жизнь Прекрасна!!! Так Пэт и решил сделать, только не сейчас. Волны убаюкивали. Что-то скользкое прикоснулось к его ноге. Медуза. Ну и хрен с ней. Хотя из-за медуз Пэт побаивался заходить в Море без трусов. Умиротворённый похмельем Пэт отогнал медузу и продолжил мечтать. Это у него получалось лучше всего на свете. Я часто возвращаюсь к корням любых моих контактов-взаимоотношений. Странно... инициатором всегда был я. Хотя впрочем, не странно. Я всегда сам выбираю себе собеседника , друга , девушку . Всегда .Я экстраверт в кубе . Жизнь доказала , что я никогда не был абсолютно один , что в условиях современного общества было бы абсолютным нонсенсом , но в то же время мне – с моей широтой –расплывчатостью всегда было трудно сконцентрироваться на ком то или чём то одном. Я никогда не умел принадлежать кому либо или чему либо , а уж тем более принадлежать кому-то или чему то одному . Но человек ,любой , по природе – собственник с претензией на абсолютное право владения .
Человеку всегда трудно делить кого – либо или что либо за счёт отрыва от себя . Конечно же легче всего делить или отдавать то – чего не имеешь , но попробуй найти в себе смелость отдать . Если сможешь – честь тебе и хвала . Если нет – тоже ничего страшного .
Всему своя честность !!!
Человек всегда оценивает пользуясь двойными а то и многократными стандартами . Вихрь личностной мысли никогда не будет объективным .
Объективность - недостижимый идеал . Идеал обсубъективливаемый персональной объективностью каждого из нас . Говоря другими словами - моя объективность = субъективности моего несовершенства .
Зачем я люблю ?
Отчего я ненавижу ?
Как я могу презирать ?
Откуда во мне нежность ?
Я провозглашаю , что мы тем и интересно-самобытны , что мы -- величайшие в мире клубки противоречий .Индивидуальная противоречивость выковывает из нас ---- огненные столпы личности . Личности с таким ворохом минусов и плюсов , что их хватило бы на все учебники по математике , во всём мире . И это ПРЕКРАСНО !!!
Я люблю твоё несовершенство совершенных противоречий . Слышишь меня - ты , протеворечивая до умиления личность . Поэтому я с тобой , а не с кем либо иным .
Уууууууууууааааааааааауууууууууу!!!!!!!!!!!!!!!!



ГОРОД: Пост-Конвергентный Синдром



Мечта стала жить мечтой и превратилась в иллюзию.
(Старый индейский афоризм).


Мы вернулись из Конвергенции. То, что нас ждало в Городах, было ужасным. Мы подходили к людям начинали с ними говорить, но нас посылали на хуй. Пытались знакомится с девушками, но не находили правильных, для Городов, слов. Солнце всходило сквозь плёнку смога, моря не было. Мы видели сотни тысяч красивых парней и девушек, но среди них не было ни одного голого человека. Оставалось лишь собираться на свободных для встреч территориях и ностальгировать. Ни к чему хорошему это не приводило, после подобного рода встреч люди были подвержены депрессии ещё больше, так как стимуляция эмоций неизбежно влечёт за собой ещё более гнусную депрессию, усугублённую недавним все пониманием. И мы начинали: безоглядно работать, пить, абстрагироваться от окружающего, блядствовать, клубиться, уходить в учёбу, уезжать в экзотические страны, ненавидеть Города, презирать Горожан.
Что мы можем противопоставить, неуёмному желанию слиться с призрачностью ночи?! Тревожнонервносудорожное дыхание дневного всезнания?! Или скрип зубов об уставшее от наших поцелуев стекло стаканов?! Или колодцы, заплёванные нами, перед тем как зачерпнуть из них воду?! Или руки, укушенные нами, в тот момент как они собирались нас накормить?!
Подошва наших ботинок давно уже не спрашивает: - куда мы идём ... Подошва мудрее умных слов, которые по сути всего лишь ничего не меняющее колебание воздуха. Высокопарность их призрачных идей никого не обманет. Для подошвы нет пути вперёд, нет пути назад. Для неё есть лишь путь ...Вот и идем, расслабляясь, забывая об опасности того, что, проснувшись утром в миром дышащем доме, ещё в пред подъёмной полудрёме, вдруг видим склонившееся над нами параноидальное лицо-гримасу незавершённости. Она всегда наступает на горло всем решившим успокоиться - путём закрывания глаз на все, не подпадающее под определение беспроблемности...
Что может быть болезненней тревожной нераспознанности пришедшей, разумеется, непрошено, войны замерших, перед взрывом, атомов нашей любви, которая, став чем-то обыденным, пресыщает нас гарантированным постоянством безинтрижности чувств.
Все-доступность, вседозволенность - они убивают прогрессирующую, лишь при преодолении трудностей, мысль созидающую. Они изымают из цветовой гаммы самый главный цвет - цвет радующейся всему новому неизведанному - жизни ... Но ... Искусственно созданные проблемы не смогут вдохнуть движение в пресность пресыщенности, они лишь усугубляют деструкцию покоя ... Интоксикация затхлостью?!
Так кто же, в конце концов, прав - простота примитивности(?) восприятия подошвы?
Или сотрясание окружающего бушующими словами?!
Кому нужны наши поражения?! Нашим победам?! Или наши победы заведомо создают все условия для появления в нашей жизни поражений, чтобы потом красоваться своим героизмом в их скромных тенях?! Мерзавки победы…
Или мы так и будем догонять друг друга среди груд, сказанных нами слов, путаясь, всё время в отброшенных хвостах наших мыслей?! Значит ли это, что мы приносим наши поражения в жертву будущим победам ?!
.... у каждого из нас есть право дожить до утра, но для того чтобы обмануть ночь, нам необходимо научиться, незаметно проскальзывать мимо психоанализа дня. Коварного, притаившегося в тени нашего Я, записывающего в свою записную книжку каждый неверный шаг, сделанный тобой на протяжении всей твоей долгой или недолгой жизни. Той жизни, о которой ты кричишь рефлекторно:
Жизнь прекрасна!!!
...я так и не научился быть незаметным, я так ни разу и не смог пройти невидимкой мимо ... день всегда сильнее!!! Он никогда не отдаст тебя, даже если ты думаешь, что прорвался в объятия ночи, то знай, что любая твоя ночная фантазия - это ни что иное, как не отпускающая фантасмагория очищенной правды прошедшего дня. Не смей от него убегать, а то ты так никогда и не попадёшь в утро ... двери в ночь открываются посредством взгляда, в глаза, в глубь, в глаза дню... взгляни, а то ты таки будешь, до бесконечности, обняв утро лгать ему ... себе ...
Стоит лишь на мгновение, оттаяв, стать самим собой и тебя сразу де обвинят в Позёрстве! Стоит улыбнуться окружающим, и ты уже под подозрением в “преступной мягкотелости”! В тот самый момент, когда ты перестаёшь притворяться - тебе перестают верить! Кто может убить нашу душу? - Никто!!! - Кроме нас ... Лишь мы сами можем ... и убиваем ... А зачем???
Кто мы - приспособленцы новой генерации??? или ... Интилегенции почти не осталось, (она живёт в отведённой ей нами резервациях), на смену ей пришли интеллектуалы - Разумники (если верить переводу). В них нет ничего плохого. Они - генераторы идей .
Но, что общего между энциклопедией Брокгауза и Эфрона и томиком стихотворений никому неизвестного Тристана Корбьера - забытого в кровосмешении веков. Извечный поединок “физиков и лириков” : + )))
Как можно сравнить полезно прикладную истину с истиной питающей воображение?! Так называемый раскол между плотским и духовным: - кесарю кесарево, а слесарю слесарево.
Но раскол то искусственный - природа любви одинакова, будь-то любовь сантехника или любовь поэта!
Так на кой?!! нам нужна эта отупляющая, пуленепробиваемая эмоциями озабоченность теми вещами, которые могут никогда и не случиться?! Это напоминает удары в воздух - не достигающие отсутствующей цели! Бой с тенью.
Сколько раз ты говорил (а) себе, что ты не тот (та), что был (а) раньше?!
Когда тобой впервые было произнесено вслух признание в переоценке ценностей?!
И на сколько далеко ты зашёл (а) в пере оценивании того чему ты так верил (а)?! А ведь верил (а) в их ценность ... не верил (а) бы - не имел (а) бы вообще никаких ценностей! Получается так, что очередной отказ от очередной системы ценностей ты, я называем Ростом: - духовным, интеллектуальным и т.д.???

Голос за кадром:
« Безропотно сдают себя в утиль и думают о том, о чём не скажут ...»


КОГВЕРГЕНЦИЯ


Пэт застал Смарта, сидящего с бутылкой Кальвадоса, за стойкой Титаника. Смарт опростал уже больше половины бутылки и теперь мечтательно щурился в сторону Моря. Пэт молча подсел к Смарту, взял у него из рук Кальвадос, приложился основательно и лишь после этого счёл, что теперь он вправе начать разговор.
- Доброе время суток, - поздоровался Пэт. В Конвергенции не принято было говорить, какое именно время суток считалось добрым. У каждого гражданина Конвергенции был свой персональный взгляд на циферблат.
- А, это ты, что в этот раз тебе от меня нужно?! – Смарт жутко не любил, когда его отрывали от Кальвадоса. Здесь, в условиях изоляции от внешнего Городского мира, было крайне трудно достать ту выпивку, к которой он привык за годы странствий. Эту бутылку, контрабандой привезли его друзья из Города-Отца. Вторая находилась на сохранении у дяди Саши, в Титанике.
- Я пришёл за Междукнижьем и Кальвадосом, вчера, на сан сете, ты обещал мне и одно и другое, - корректно напомнил Пэт. Смарт в тот вечер малость перебрал и в подпитой щедрости обещал Пэту рассказать о Междукнижьи, которым он грозил всем новичкам. Пэт новичком не был, поэтому Смарт пообещал ему ещё и Кальвадосику.
- Обещал так обещал, только не дави, я сам всё помню, что тебе обещал, вроде бы, - Смарт поёрзал на деревянной лавке, он не был уверен в такой, небывалой для себя щедрости, но Пэт держался очень уверенно, и его было сложно заподозрить в блефе. Что ж пусть будет так, не мог же Смарт всю жизнь носить Междукнижье в душе, не поделившись им ни с кем. – Берегись того, что я тебе расскажу, и не говори потом, что я тебя не предупреждал!
- Я готов к этому, я беру на себя ответственность о знании о Междукнижье, - Пэт еле сдерживался, чтобы не прыснуть от смеха, таким важным он Смарта ещё не видел, - так же беру на себя ответственность о выпитом Кальвадосе, - не смог не съязвить Пэт.
- Замолчи и слушай, - Смарт почувствовал подтрунивание над ним, но не стал кипятиться, что возьмёшь с молодёжи, пусть сначала послушает, а там и видно будет. Смарт сделал большой глоток из бутылки, угостил Пэта и приступил к рассказу.
Междукнижье - волшебная страна. Живя в ней, ты или сходишь с ума, или спиваешься, или исполненный суицидальной любовью междукнижья, заканчиваешь жизнь в полёте графически изображаемым графически несовершенной кривой: - окно - асфальт. Лишь немногие находят в себе мужество шагнуть дальше, вырвавшись из липкой паутины Междукнижья. Они вырываются и начинают взбираться к далёким вершинам Смысла Жизни. Придя к цели, победители окунаются в Фиесту их чествования. Чествования Героев Восхождения! Рукоплещущая толпа, награды, вино и женщины. Слава, слава, слава.
Утром, открыв глаза ничего, не могут понять. Ветер лениво гоняет обрывки вчерашнего празднования - Фиесты. Декорации увезены. Вино выпито. Девушки вернулись в родные постели. Толпа судорожно досматривает предпоследние сны, нервно подёргиваясь от вчерашнего.
Вершины уже не вершины, но равнина. Окружающее в лучах восходящего солнца постепенно превращается в невыносимо памятное нечто... Спираль Междукнижья привела их к себе.
Начинается новый виток. Виток побега от смерти. Смерти Опустошённости. Смерти звенящей пустоты.
Состояние не из лучших. Надеюсь, что у других всё происходит по-другому. Я же вкрапляю себя во всё, что я делаю. Целиком. Без остатка. Наверно так и надо. Не знаю.
Во всём этом есть известная доля мазохизма. Боль и муки творчества и несказанное удовлетворение, когда каждая клетка твоего тела наполняется упоительным наслаждением. Это сродни оргазму, это близко к морфиновому блаженству. Но побочный эффект Творчества - Пост творческая депрессия --- страшнее всех Пост депрессий известных мне.
Ты выкладываешься целиком. Бросаешь все силы на написание, неважно чего: книги, картины или музыки, а потом вдруг осознаёшь - всё законченно, написано, стоит на полке, висит на стене, звучит из радиоприёмника. Пик блаженства, а под ним - Пропасть Выжатых Лимонов!
Цель достигнута, да здравствует новая цель!
Ни в коем случае не оставайся в Междукнижьи.
Оно раздавит тебя.
Потому что ты живёшь вперёд, а не на месте!
Ему тебя не убить, потому что ты сильней! Сильней жаждой вперёд! И как бы спираль Междукнижья не пыталась тебя вернуть к себе, ты не Её, потому что ты не равен 0 покоя. Ты - отклонение от графика, не важно - или +, главное, что ты не 0. И по этому ты и побеждаешь. И будешь побеждать, пока не успокоишься.
Это Божий дар. Дар не успокоения...
Я люблю тебя жизнь. Поэтому я с тобой. Хотя... иногда всплывает желание угомонения. Покой - это то, что происходит в сети, когда выключают рубильник - пустота, смерть.
Мы же рождены жить вопреки умиранию. Несмотря на страх поражения. Главное помнить, что отсутствие победы - это не тождество поражению. Отсутствие победы и есть победа, но с противоположным показателем. Признаваясь в отсутствии победы, - ты уже побеждаешь! Побеждаешь честностью по отношению к самому себе. Ты можешь обмануть всё человечество, но с того самого момента как ты начинаешь лгать себе, можно считать, что ты побеждён, повержен и уничтожен собой. На радость Междукнижью ..