Пять часов утра

Пять часов утра
Холодный рассказ

Пой мне еще: я просто знаю, что в последний момент,
Когда тебе никто не поверит,
Прохожий на остановке возьмет и укроет тебя под плащом;
Дома задрожат при появленьи трамвая,
И когда откроются двери…
А. Васильев
Станция была удручающе пуста. Мерно покачивался на ветру фонарь и в его свете поблескивала ледяная корка, покрывшая платформу. Ветер гнал поземку.
Никого.
Он посильнее надвинул капюшон, поправил рюкзак за плечом и пошел к подземному переходу. Так не бывает - чтобы все сразу и все так плохо.
Часы показывали половину второго. Это не значило ровным счетом ничего: последняя электричка могла еще не прийти.
Ноги утопали в глубоких сугробах пушистого сухого снега. Колючий ветер бил прямо в лицо, норовя снять капюшон и проморозить уши. Впрочем, мороза хватало и без ветра.
"Погода сбесилась", - подумал он, спукаясь по скользким ступенькам перехода.
Против ожидания под землей еще толпились люди, если, конечно, можно назвать толпой горстку из пяти-шести человек. Ледяной ветер задувал в переход, набирая скорость под землей.
И все же здесь было чуть теплее, чем на поверхности. Здесь были люди, пусть совсем незнакомые, но они тоже мерзли и ждали поезд. А еще здесь была надежда, потому что поезд этот еще не пришел.
Он зарылся лицом в воротник свитера и, прислонившись к стене, задремал. Спать хотелось безумно - уже вторую ночь подряд он проводил на работе, причем совершенно бесполезно. Он тут же запретил себе думать об этом, потому что даже думать сейчас было холодно.
Ровно в два часа ночи пришла последняя электричка. Скользя по краю обледенелой платформы, он добрался до дверей вагона и нырнул в тамбур. Как только двери сомкнулись у него за спиной, машинист вежливо сообщил, что вагон не отапливается, и любезно предложил перейти в другой. Правда, дверь в этот самый другой вагон намертво примерзла к косяку. Он подергал для приличия ее за ручку да и уселся на скамью подальше от окна. Подумаешь - еще полчаса холода! Ночь обещала быть холодной.

***

Ночь обещала быть холодной. Я поняла это еще вечером, выскакивая из круглосуточного магазина с банкой кофе в сумочке. Мороз подгонял меня, кусая лицо, поклывая маленькими иголками ноги и руки. До дома я почти добежала, правда, теплее от этого не становилось.
Ночь обещала быть холодной.
Не могу сказать, что мне было совсем страшно. Я ожидала страха – а вместо него накатила тупая тоска, граничащая с таким же тупым и спокойным отчаянием. Очень хорошо тоска эта сочеталась с пустой квартирой, голыми стенами и черными дырами окон. Собственно, бояться было уже поздно: причиной моей тоски был холод. Глядя в зеркало на свое бледное лицо, следя за медленными и вялыми движениями, я все больше и больше убеждалась в этом.
Ночь обещала быть холодной.
Такой, после которой просто не наступит утро.
Хоть немножечко тепла! Любого – ненависти, злобы, ревности… Где панический страх? Где черная зависть? О таком тепле, как любовь или нежность, не приходилось даже мечтать…
Мне было не страшно умирать. Страх уже сам умер во мне – холод съел его. Мне просто было немножечко обидно за людей. Они ведь ждут конца света. Боятся, но ждут. От войн, болезней, экологических катастроф. А конец – вот он. Его даже почувствовать никто не успеет. Холод убивает незаметно, гуманно, если вообще можно гуманно убивать. Стоит лишь на некоторое время потерять желание жить, и он сам стирает все остальные эмоции.
Когда же я потеряла это желание? Наверное, год назад, когда зима была не такой холодной, я – не такой одинокой, а дома у меня было шумно и тепло.

***
Дома было тепло - градусов десять-двенадцать. Пожалуй, даже жарко. Он разулся и босыми ногами ступил на пол. Наверное, пол был холодным, но обмороженные ноги этого не чувствовали.
В маминой комнате работал телевизор. Сама она сидела на кровати, и, завязавшись теплым платком, пустыми глазами смотрела в экран.
- Болит?
- А, здравствуй, - мама перевела свой мутный взгляд с телевизора на сына. - Что ж ты так поздно? -
Она попыталась встать, но тотчас же схватилась за спину и болезненно поморщилась.
- Может, в аптеку сходить?
- Какая аптека! Ты и так целый день мерзнешь. Разогрей себе что-нибудь, я не могу, ты уж извини. А то сразу спать ложись.
Он с готовностью последовал второму совету. Растянувшись под холодным одеялом на холодной же простыне, он долго и терпеливо отогревался. Болели отмороженные ноги, саднили ладони, растрескавшиеся до крови. Жестокий озноб бил его еще долго, пока, наконец, живительные струйки тепла не потекли по телу.
Ему снился холод. Беконечный, на сколько хватало глаз, ледяной город под лишенным звезд темным небом. Голубые стены, застывшие машины, неподвижные фигуры людей. И - никого и ничего живого вокруг. Он коснулся рукой ближайшей стены. Ладонь обожгло холодом, а стена тотчас же покрылась сетью трещин. Трещины покрыли соседний дом, за ним следующий, ледяных людей и машины на улице. Город наполнился оглушительным звоном. Разбивалось все, что только могло разбиться. Осколки льда, большие и маленькие, казалось, летели прямо с неба. Воздух наполнила ледяная пыль.
Он открыл глаза. Громко и настойчиво звонил телефон. Он высказал все что думает по поводу ночных звонков, резко встал с кровати и снял трубку.
- Алло.
- Приве-ет! - протянул женский голос, перекрывая грохот дискотеки.
- Зачем ты звонишь?
- А... низачем! Чтобы тебе плохо спалось! - в трубке послышалось хихиканье.
- Этого ты добилась. Что-то еще?
- Э-эй! Не бросай трубку! Я с тобой поговорить хочу!
- Мне с тобой не о чем говорить.
- Ну конечно! Тебе просто наплевать на меня! - голос собеседницы сорвался на визг.
- Послушай. Я тебе уже все давно объяснил. Зачем ты звонишь?
- Я хочу, чтобы ты знал - у меня все замечательно! Я без тебя прекрасно обхожусь!
- Очень рад за тебя. Только больше не звони мне, ладно?
Не дождавшись ответа, он положил трубку. Разговаривать трезвым с пьяными по ночам неприятно, а главное - бессмысленно. Впрочем, его она все-таки добилась своего - спать уже не хотелось. В начинающемся ознобе очень хотелось пить.
Кухню наполнял зеленоватый свет от часов. Не включая свет, он поставил чайник и стал ждать. Часы показывали полпятого. Спать осталось от силы полтора часа.

***

Я уже давно вывела законы протекания обычной ночи. Есть в ней отрезки бодрствования, когда можно заниматься чем угодно, не боясь уснуть. Есть в ней и "мертвые точки", когда борьба со сном – дело серьезное. Первая наступает часов в десять-одиннадцать вечера, специально для ведущих здоровый образ жизни. Вторая - в два-три часа пополуночи - для засидевшихся за работой или разговором. Третья и самая "мертвая" - четко в пять часов утра, когда, в преддверии рассвета, ночь становится особенно сильна и побороть сон почти невозможно. Таинство наступления нового дня сокрыто от простых смертных. Человек не должен видеть границу тьмы и света.
Я видела ее. Я почувствовала, как весь мир вдруг погрузился в тишину, и в этой тишине там, внизу, хлопнула дверь парадной.
Это пришли за мной.
Я встала напротив входной двери. Пусть входят. Пусть видят, что я не прячусь. Я их не боюсь. Почти не боюсь.
Холод поднимался по лестнице, неспеша отмеряя этаж за этажом. Тихие шаги - единственный во всем мире звук, если не считать бешеного стука моего сердца. Они приближались - и холод нарастал.
Когда ему осталось одолеть два пролета, я внезапно ожила. Было поздно будить в себе какие бы то ни было эмоции, но хотя бы вспомнить что-нибудь я могла. Детство? Родители? Университет? Не то… Ах да, дом. Пятиэтажный дом на другом конце города, я теперь уже плохо помню его адрес. Я там была… кажется, год назад.
Шаги на лестнице заметно участились. Теперь осталось от силы ступенек семь.
Перед моим мысленным взором предстал пятиэтажный дом, такой же, как и мой. Я увидела квартиру на четвертом этаже. Мелькнула кровать, свернувшийся клубком кот, включенный телевизор, кухня...
Незваный гость поднялся на лестничную площадку, подошел к моей двери. Скрипнули открываемые снаружи замки. Я в воображении потянулась туда, в сонную квартиру, к сидящему на кухне человеку. Я не телепат, я не умею мысленно приказывать или просить. Я просто подумала о нем, попыталась вспомнить что-нибудь хорошее. На долю секунды мне стало чуть теплее. И когда, поддавшись, открылась дверь, я увидела там...

***
Он проснулся резко, как от толчка. Поднял голову. Кухню наполнял зеленоватый свет от часов. На электронном табло горели цифры 05:01. Звонить кому-то в такое время - безумие - что за странные мысли приходят во сне? А вот ложиться спать слишком поздно.
Через час вставать.
Ботинки промокли насквозь от растаявшего снега, теперь каждый стоял в небольшой лужице грязной воды. Кот спал, развернувшись мордочкой в другую сторону. В комнате все так же успокаивающе щелкал модем, на кровати лежал рюкзак.
Ничто не изменилось за эти полчаса, все осталось на своих местах.
Он вспомнил свой недавний сон. И опять из глубин памяти выплыл полузабытый номер телефона.
В дверях показалась заспанная мама.
- Ты что, еще не ложился?!
- Я уже встал, мам.
Нет, это все-таки безумие.
Мама тряхнула головой, отгоняя сон, и ушла на кухню. Чиркнула спичка, дохнул включаемый газ. Утро началось.
Модем замолчал, а пальцы уже послушно нажимали на кнопки телефона. Быстро, как будто кто-то руководил ими вопреки воле хозяина.
Тишина в трубке затрещала, передавая невидимый приказ на другой конец города. Прозвучал первый гудок.
Какой же он все-таки идиот.
Второй гудок.
Сейчас ему подробно объяснят, кто он такой и куда ему идти.
Третий гудок.
Похоже, там просто отключили телефон. Специально от таких вот непрошеных гостей.
Четвертый гудок.
Еще один гудок - и он с чистой совестью может класть трубку.
Щелчок - и через секунду женский голос, низкий, глуховатый, но совсем не заспанный.
Как будто совсем не ночь за окном.
- Да.
Это она. Конечно, только она говорит "Да" вместо "Алло"! Только у нее такой голос.
Ни на чей больше не похожий.