Неба Замки

Мне кажется, начинать повествование нужно с описания неба. Такое, ни к чему не обязывающее вступление, проникает в читателя подобно мантре: успокаивает обременённое повседневной суетой сознание и, подобно лёгкому морскому бризу, окутывает фантазиями о мире, который рисует автор. Он ещё не знает, что там творится, но уже чувствует его настроения, дышит его воздухом и почти осязает его облака...

by psevdoNIMfa

....Лёгкие, еле движимые ленивым знойным ветерком, они рассредоточились по идеально голубой поверхности так, что напоминали стадо мирно пасущихся небесных барашков. И только одно облако видимо отличалось от всех остальных: вовсе не курчавое и не такое тяжёлое, оно напоминало застывшего в полёте ангела.
- Как ты думаешь, хоть в одной книжке написано про то, что ангелы умеют пасти овец?
- В книжках написано, что они творят чудеса. Не знаю, в какой степени выгул скота можно считать чудом. По крайней мере я ни о чём подобном пока не читал.
-А я думаю, что они не за тем созданы, чтобы фокусы показывать. Вон как тот: чем не чудо! Настоящее небесное пастбище. Невидаль. Но, может быть, это только для нас, для людей так. А он об этом и не задумывается. Выполняет себе свою обычную работу - да и всё. Ну и поглядывает на нас с тобой помаленьку, смотрит, как мы с тобой тут живём, любуется вобщем. Как на рыбок в аквариуме. А мы ниже его намного. И глупее. Потому он и считает своим долгом время от времени нам помогать, чтобы нам легче было. Но сам и думать не думает о том, насколько чудесны его действия... Хотя я немножко по-другому думаю, но если выражаться общими понятиями, то всё примерно так и есть.
Она загребла ладонью горсть песка и высыпала его обратно. Я этого не видел, но почувствовал, что она именно так и сделала. Я нащупал её руку своёй, и она крепко сжала мои пальцы, будто пытаясь что-то передать. И так мы продолжали лежать на берегу нашей реки, держась за руки и разглядывая плывущие по небу облака.
Поразительный она человек. Только что-то зарождается во мне смутным чувством, как она уже облекает это в слова. И всё кажется так просто, так замечательно...
Те летние дни с ней были самыми счастливыми в моей жизни. Смысл всего моего существования - там, там моё абсолютное счастье. Там весь я. Ради того, чтобы попасть туда, я усердно волочил за собой земные годы.
- А посмотри на те, на горизонте! Они похожи на замки, - я повернул голову туда, откуда текла река. Прямо над водой облака сплетались в причудливые конструкции, удивительно похожие на белоснежные замки, - настоящие замки неба!

* * *
Сам не знаю, как я набрёл на эту удивительную долину среди залитых солнцем холмов. И как встретил там её.
Просто в один момент жизнь показалась мне такой невыносимо бессмысленной и ничего не значащей, что я просто не мог понять, куда себя деть. И вот, однажды утром я встал с постели с восходом солнца, принял душ, оделся - и вышел на встречу неизвестности. Город, который я знал как свои пять пальцев, казался мне абсолютно чужим. Я шёл по его улицам, а он неодобрительно смотрел на меня глазами не выспавшихся прохожих и окнами домов, живущих абсолютно незнакомой мне жизнью. Я миновал холодные новостройки с зеркальными окнами и прошёл мимо череды старых пятиэтажек, где бабушки уже расселись на деревянных скамейках и провожали детей, которые неохотно тащили свои портфели в школу в преддверии близящихся летних каникул и их родителей, спешащих на работу. Но даже эта суета казалась мне такой неживой и ненастоящей - я давно живу один и уже забыл, что когда-то в моём детстве именно так проходило каждое утро. Всё живое отторгало меня в тот день и хотелось убежать от него подальше.
Именно поэтому я добрёл до автобусной станции на окраине города и сел на первый попавшийся полупустой автобус. Его маршрут следовал через несколько районов дачных участков, и я вышел на конечной остановке где-то часа через полтора. Домов там почти не было, а за огромным полем на горизонте широкой полосой раскинулась берёзовая роща. Поскольку томиться в открытом пространстве под палящим солнцем особого желания не было, я, не долго думая, направился к деревьям.
Длительная прогулка по полю сначала радовала успевшие немного онеметь за время поездки ноги, но в итоге оказалась занятием довольно утомительным - и, добравшись до рощи, я немедленно развалился в тени сочно-зеленой листвы.
А когда я проснулся, солнце находилось в зените, и вылезать из-под покрова шелестящих крон в сорокаградусную жару никакого желания не было. Скорее хотелось уйти дальше в рощу. Где-то в глубине деревьев раздалось щебетание неизвестной мне птицы, и я пошёл на приятное журчащее пение. Так я гулял, стараясь не особо забредать в дебри, понимая, что в случае, если я заблужусь, спасать меня в этой глухомани будет некому. Но, неожиданно для самого себя, вдруг наткнулся на тропинку, петляющую среди деревьев. Она была не особо чёткой, но уверенно звала прямо в самую чащу. Это было как гром посреди ясного неба: откуда? Я не поверил своим глазам. Я смотрел на неё и смотрел, будто ожидая, что сейчас тропинка исчезнет - и мир вокруг станет нормальным. Но нет, нормальности в моей жизни уже давно не было места, а тропинка оставалась, где и была. Я последовал её приглашению, и продолжил своё путешествие навстречу неизвестности.
Моя новая подруга завела меня в такую глушь, что жаркий солнечный летний день успел показаться далёкой сказкой. Но в какой-то момент деревья вдруг начали постепенно расступаться, а ещё через пол часа ходьбы я очутился на краю обрыва, и с него была видна окружённая холмами долина, через которую текла широкая, тихая река, голубизной своей напоминающая разве что мечты моего детства.
Я хорошо огляделся по сторонам - дабы запомнить то место, где обрывалась тропинка - и начал спускаться к реке. Футболку я стянул с себя уже по дороге, в предвкушении предстоящего заплыва. Скинув оставшуюся одежду на песчаном берегу, я нагишом полез в приятно прохладную воду.
Плавать я очень люблю, а вода была настолько чистой и ласковой, что, заплыв в сердце течения, я разлёгся плашмя на поверхности реки и, казалось, уснул. То есть, я определённо находился в сознании и совершенно чётко понимал, что не сплю, но как только закрыл глаза, моему воображению начали являться разные образы и видения, которые я мог распознавать настолько чётко, до мельчайшей детали, что они начинали казаться реальными.
Я видел огромные старинные ворота. Подобные можно встретить только на иллюстрациях к древнегреческим мифам, но эти явно не были иллюстрацией. Они были живыми. Мне казалось, я слышу, как они дышат. При одном виде этого исполина у меня перехватило дыхание: они опирались о противоположные берега реки, а несущиеся по небу облака плавно огибали их. Всё вокруг было окутано темнотой ночи, и лишь звёзды поливали своим жидким серебряным светом гигантские древние деревья, сгустившиеся вдоль берегов, отражаясь на водяной глади россыпью мерцающих бриллиантов. Тут створы их начали медленно и беззвучно распахиваться мне навстречу. Расщелина между ними вспыхнула ярким белым светом, который постепенно залил всё вокруг и на несколько мгновений ослепил меня. А когда свет исчез, ворота были открыты, и в небе за ними повисла полная таинственная луна. Из того мира в этот чинно выплывал деревянный плот, на котором стояла стройная девушка в длинном белом платье и венке из белых лилий. Она смотрела прямо мне в глаза, хотя была ещё далеко от меня, а я, как ни пытался, не мог разглядеть её лица. Она поправила свои длинные вьющиеся волосы, и где-то вдалеке начала было играть какая-то удивительно красивая музыка, но...
Из-за ворот вдруг появились две большие чёрные собаки в ошейниках с шипами. Я невольно вздрогнул и открыл глаза. Видение как рукой сняло. Ошеломлённый увиденным, я ещё какое-то время пролежал на спине, а потом поплыл обратно к берегу. Выйдя на сушу, я заметил, что исчезла моя одежда. Ну вот! Час от часу не легче! Кто мог утащить все мои вещи? Сначала эта странная тропинка в самом безлюдном месте на свете, а теперь оказывается, что оно не такое уж и безлюдное...
- А это с какой стороны посмотреть. Я ведь не до конца человек.
Женский голос. У меня за спиной. Я обернулся. На берегу, у самой воды сидела симпатичная девчонка. На вид - лет семнадцать-восемнадцать, одета в короткое, почти прозрачное светло-зелёное платье. В волосах - голубой цветок. Её юное тело покрыто ровным лёгким загаром. Большие глаза без тени малейшего стесненья разглядывали меня с ног до головы. Я по-прежнему был без одежды.
- Тогда кто ты? И куда пропала моя одежда? - мне хотелось как-нибудь выругаться, но я не мог этого сделать перед таким юным и прекрасным созданием, не смотря на то, что оно утащило и спрятало все мои вещи.
- Ничего я не прятала, - надула она губки, - можешь звать меня нимфой. Или русалкой. Сам думай как для тебя удобней. А одежда твоя в доме.
- В каком ещё доме? До ближайшего дома тут топать и топать. Или у тебя под водой дом, что ли.
- А ты глаза разуй.
Я огляделся вокруг. Чуть поодаль, между холмами, стояла чудесная деревянная избушка. Девчонка встала, подошла ко мне и протянула полотенце.
- Держи. А то замёрзнешь, - я укутался в мягкое зелёное полотенце, - пошли домой.
В доме всё благоухало свежестью и чистотой. Комната там была всего одна, но просторная: в дальнем её углу стояла большая кровать, рядом - шкаф, а между шкафом и стеной находилась стеклянная дверь на террасу, которая начиналась в задней части дома, огибала его с правой стороны и заканчивалась лесенкой в три ступени. Короткие занавески на окнах и постельное бельё были белоснежными, с вышитыми цветочками в правом нижнем углу. Вдоль левой стены находилась импровизированная кухня, напротив стоял книжный стеллаж и небольшой деревянный стол под окном, покрытый скатертью - точно такой же, как занавески и постельное бельё. Около него стояли два стула, и, когда я оделся, она жестом пригласила меня присесть на один из них.
-Чаю хочешь? - спросила она.
- Ну да, не откажусь. Если честно, я с самого утра почти ничего не пил и не ел.
- Тогда позволь я тебя накормлю.
- С превеликим удовольствием.
Она заварила мне чудесный травяной чай, и, пока я его пил, удалилась на улицу, вернувшись с ведёрком свежих овощей и ягод, отварила рис и приготовила салат. Ягоды промыла и положила в отдельную тарелку. Рис и салат заправила соевым соусом и ещё какими-то специями, и всё это подала мне на стол. Себе же налила чаю и уселась напротив, наблюдая за тем, как я уплетаю её стряпню.
- Обед не ахти какой, но я этим питаюсь.
- Ну что ты, очень вкусно. Знала бы ты, как мне надоели все эти фаст фуды! Спасибо тебе огромное.
- Ну, в таком случае, на здоровье.
Какое-то время мы ещё сидели молча: я ел, а она пила свой чай.

* * *

- Так вот ты какой, Animus Luminae.*
- Кто? - я чуть не подавился.
- Дух света. А я ведь знала, что ты придёшь.
- Слушай, ты сплошная загадка. Откуда ты могла знать, что я приду? Даже я не догадывался, что окажусь тут. Да что я! Мне кажется, сам чёрт не подозревал, куда я шёл.
- Ну, чёрт, может, и не подозревал. А я знала. Ещё я знаю, что ты останешься тут, со мной.
Стоп. А вот это уже совсем из ряда вон.
- С чего это ты взяла, что я тут вот прям с тобой и останусь? Мне, конечно, тут нравится, - а мне там и впрямь безумно нравилось, - но почему это ты решила, будто я брошу все дела в своём мире и перееду жить к тебе?
- А ты не переедешь. Ты просто останешься, - в её глазах промелькнула какая-то искра, и я вдруг увидел в них нечто, что подсказывало мне, что она вовсе не такая молодая, какой кажется, - и всё тут. Ты что, ещё не понял, что жизнь в "твоём мире" не для тебя? Не эта ли мысль заставила тебя забраться сюда? Я знаю о тебе больше, чем ты думаешь. Больше, чем ты сам о себе знаешь. Оставайся. И ничего не бойся. Дела подождут. В конце концов, это абсолютные мелочи, твои дела. В шкафу висит твоя сменная одежда.
Так я поселился на берегу реки.
Первые изменения в своём мировосприятии я заметил, когда потерял счёт времени. Мы ложились спать, когда нам хотелось, и просыпались, когда нам хотелось. Если раньше время делилось на категории: секунды, минуты, часы, сутки, недели, месяцы, годы и т.д., то теперь всё стало гораздо проще: утро - день - вечер - ночь. Необходимость во всём остальном просто отпала. Зато появилось кое-что другое: я стал чувствовать, как моё тело наливается невиданной доселе энергией, как прибавляются жизненные силы, абсолютно исчезла та моральная усталость и подавленность, которые постоянно преследовали меня в городе и я начал чувствовать себя намного увереннее и крепче, чем прежде. Я вкушал всю полноту жизни каждой клеткой своего тела.
А река всё текла мимо нашего дома, будто не обращая на нас никакого внимания. Но я знал, что это было не так. Река заботилась о нас, опекала нас, делала нас сильнее. Каждый раз, погружаясь в воду, я чувствовал всё чётче и чётче поток нескончаемой энергии, окружающей меня. Бывало, я долго стоял в воде по пояс, приподняв голову кверху, наслаждаясь теплом, разливающимся по всему телу. А потом нырял под воду и долго плыл, погрузившись в голубое свечение, огибающее меня со всех сторон. Оказавшись на поверхности, открывал глаза и смотрел в бесконечное небо. Кажется, я видел звёзды при солнечном свете. И эти мгновения давали мне нечто намного большее, чем я мог представить. Всё, о чём я мог когда-либо мечтать, в сравнении с этим казалось всего лишь пустяковой мелочью.
Однажды ночью мне приснился сон. Собаки на этот раз, завидев меня, уставились на богиню в венке из лилий. Она посмотрела на них и мотнула головой. Склонив головы, они удалились. Я поднялся над водой и почувствовал, как меня притягивает к ней. Я поплыл в её направлении. В следующий момент мы оказались на одном плоту, и она посмотрела на меня грустными глубокими глазами, и в их взгляде я увидел величие и красоту Вселенной.
Захотел поздороваться, но обнаружил, что, как заколдованный, не могу произнести ни слова. Она тоже не пошевелила губами, но в мыслях я услышал её неземной голос.
- Привет, - я кивнул головой.

* * *

Теперь, сидя в психиатрической клинике, я пытаюсь совместить два абсолютно разных мира: тот, в котором оказался прошлым летом и тот, который вокруг. Почему они так разительно отличаются друг от друга? Где конец этого и начало того?
Я поставил на стол табуретку. Редко теперь мне удавалось взглянуть на мир за высоким окном. Там, далеко, наш с ней дом, а тут... тут только невзрачное небо. Даже она не смогла бы в нём ничего разглядеть. Серая субстанция, ограниченная ровной полосой горизонта. Во дворе клиники - правильной формы деревья, высаженные в ряды на клумбах со стриженой травкой, отделённой от асфальтированных дорожек вот такими вот серыми-белыми-серыми-белыми бордюрчиками... Всё тут ограничено этими бордюрчиками. Даже, кажется, сознание людей обведено ими. Серыми-белыми-серыми...
Нимфея. Так я её назвал для себя. Где она? Скучает ли? Почему ты отпустила меня? Почему я сейчас не с тобой... какая несправедливая судьба! Ну да ничего. Доктор сказал, что если я покажу, где мы с тобой жили, если наш дом действительно существует, то он отпустит меня. И тогда я обязательно тебя найду.
Не читайте дальше этот бред.
Я не хочу, чтобы вы не верили мне. Никто не верит мне. Даже моя мама, единственный человек, которому я рассказал свою историю, не поверила мне. В результате я валяюсь тут, в дурдоме и мой доктор тоже не верит мне. Нет, говорит, у нас в области таких широких и чистых рек. И Нимфеи твоей нет. Ничего нет. Есть только твой дом на улице Шама. Дом 9. квартира 19. А летом, сказали, я наелся псилоцибиновых грибочков, которые заказывал из Мексики и выращивал в этой самой квартире - и пропал. Куда пропал - неизвестно. Известно только что реки, соответствующей моему описанию, у нас в области нет. Такова "их" теория. Моя теория им не нравится. Хотя звучит, вроде, вполне правдоподобно. Подумаешь - реки нет. Может она везде узкая, а вот именно там - широкая! И вообще, какая им разница: есть река или нет? Это моя река, моя жизнь, и моя Нимфея. Они не имеют права нас трогать. А да ладно - завтра предстоит экскурсия.
Я слез со стула на стол, со стола на пол - и лёг на кровать. Спать я буду очень долго. А когда проснусь - мы поедем смотреть на реку.

* * *

Приснился мне наш последний день. Вернее, ночь. Шёл ливень, с громом вырывались из туч молнии. Она не могла уснуть. И тут мы чётко услышали, что молния ударила в дерево. Нимфея подбежала к окну, и, не сказав ни слова, в ночной рубашке и босиком выбежала на улицу. Дерево раскололось на две части и горело. Она побежала к нему, я ринулся за ней.
-Что ты делаешь? С дерева может упасть какая-нибудь ветка, - но она не слышала меня. Усевшись на корточки прямо под тополем, она начала разгребать руками землю. Я подбежал - и увидел, как из-под земли она достала какой-то свёрток. Кажется, она плакала.... Я сел рядом с ней: в свёртке оказалась маленькая коробочка. Грязными пальцами она открыла её замочек и посмотрела на меня. Внутри лежало тряпичное сердце.
Я не знал, что бы это могло значить, но почувствовал себя скверно. А утром она сказала, что ей придётся уйти.
- А раз уйду я, то и тебе тут больше нечего делать.
- Но ведь мы ещё встретимся? Я люблю тебя и не хочу расставаться с тобой навсегда.
- Мы обязательно встретимся...
Такое вот расставание.
Утром мне принесли завтрак: манную кашу, бутерброды и кофе. 9 часов.
На сборы есть около часа. Потом придёт доктор. И он появился ровно через час после того, как я позавтракал.
Там, куда мы приехали, не оказалось ничего: ни тропинки, ни дома, ни реки. Не было даже берёзовой рощи: одно поле от другого скромно отгораживала неширокая полоса деревьев.
Утром мне принесли завтрак: манную кашу, бутерброды и кофе. 9 часов.
На сборы есть около часа. Потом придёт доктор. И он появился ровно через час после того, как я позавтракал.
- Я не поеду. Лечите меня.

* * *

Снотворное я собирал ровно два месяца. И в очередной раз, когда все пошли спать, я тоже пошёл спать. Мирно так уснул. Никто и не заметил даже...
Девушка с венком из лилий представилась:
-Меня Лета зовут. Добро пожаловать в мои покои, - Лета... это что-то из древнегреческих мифов, подумал я, - Для кого из мифов, а для кого и из древнегреческих. Меня считают страшной и злой. Меня боялись, как огня... не моё тогда время было... Но я не такая. Может быть, у меня хорошо получается играть некоторые роли... но я не такая..., я тихая, гладкая, широкая и очень древняя. Ещё во мне горят звёзды, - она еле заметно, одними глазами улыбнулась, - а сейчас ты разговариваешь с моим сердцем. Она сняла цветок из своего венка и протянула мне.
В следующий момент вдруг стало светло - и я оказался на берегу своей реки, где меня ждала моя Нимфея. Она стояла и смотрела на меня. А я хотел броситься к ней изо всех ног, но просто развёл руками. Она медленно подошла, и мы обнялись. Так мы стояли, молча, зная и понимая абсолютно всё на свете, помня каждую нашу встречу и каждую нашу жизнь. Да, она не такая. Но мне уже не надо об этом говорить. Я готов забыть про всё, вспомнив про нас. Мы всегда будем жить на этом берегу.
Свет.
Меня бьют по щёкам. Я в постели. Горит свет. Доктор?... Глаза очень плохо видят... кто стоит рядом с доктором? Мама? О Боже!!! А мама что тут делает? Я приподнял голову, чтобы осмотреться... на тумбе возле кровати была открытка... что там написано? С рождеством? На часах... 23.00...
Нимфея!!! Из глаз потекли слёзы.
Свет. Долгий поцелуй. Свет. Тишина. Горит свет. Я Прикован к кровати. Реанимация? В одну руку мне воткнули капельницу. Другой, которая была под одеялом, я крепко сжимал белую лилию. Во всёй огромной вселенной была для меня только одна абсолютная истина: я знал, что эта лилия никогда не завянет. Она снята с венка самой Вечности.