Муравейник

МУРАВЕЙНИК
Ей было жалко их, жалко
себя. Почему она родилась в это
время? За что?! Но это была греховная мысль
и Марина гнала ее, понимая, что кому-то надо
жить и в это время.
Жить: верить, любить, надеяться.
Владимир Сорокин
Луна прокралась в комнату через не зашторенное окно. Заполнила замкнутое пространство мягким светом. И я в нем, а оно во мне. Мы единое целое. Мы стелимся по мохнатому ковру, как утренний туман. Мы таем как снеговики в апреле. Мы = Я + Луна.
Метро. Зимнее солнце только продрало свои глаза. Серые, прокуренные люди, измученные постоянными скандалами, едут, толкаясь в зеленых гробах. Я изучаю свое темное отражение в черноте вагонного стекла. Толстый дядька рассматривает свою пышную крашенную куклу-жену, которая уперла свой пустой взгляд в девственного ангела. Все молчат, уткнувшись в свежую прессу или мыльные детективы. Как по команде выпрыгивают из вагонов и бегут в разные стороны.
Все население будет равномерно распихано по школам, институтам, офисам и магазинам. А я буду сидеть в парке под многоруким кленом. Буду смотреть на весь этот муравейник. Буду загадочно улыбаться и молчать...
Буду смотреть на серые, зеленые и желтые стены старых домов и новостроек. Зная, что происходит в спрятанных от людского взора классах, аудиториях, кабинетах, малогабаритных квартирах и подсобных помещениях. Зная, что где-то шеф трахает свою секретаршу, ученик потеет над контрольной, несчастные студенты вынуждены слушать пищащее чудовище - лектора, мать семьи выскребает последние копейки на хлеб, а грузчик опохмеляется.
Буду смотреть на рабочих, ковыряющих кверху задом дыры в асфальте, на моляров обляпанных побелкой и птичьим пометом, на застывшие памятники, на уличных продавцов, которым приходиться греть руки о сосиски, которые они продают и просто на тунеядцев, слоняющихся без дела.
Тени сделают полный круг... бесчисленная вереница выползет из кормушек и потянется в сторону метро, дороги заполняться машинами, а пустынная улица оживет и засияет неоновыми вывесками. Клен, который так долго служил мне крышей над головой, засияет, как елка, сотнями лампочек.
А вечный странник уже бредет в сторону шумного проспекта, садиться на попутку под предводительством неразговорчивого толстого капитана и едет домой. Он долго будет стоять в жужжащих пробках, дышать выхлопами, а потом кашлять три дня...
Прошел день. Он видел много лиц, ног, задниц и глаз... Но среди них опять не было тех двух сверкающих бусинок, которые ему нужны.
Лезвие
P.S. Я знаю эту жизнь, но она не знает ничего обо мне...
26 октября 1999 года