Метро

Дождь накрыл Москву, прослезился сентиментально-глупыми каплями, медленно и уныло стекающими с пухлых, небритых щек туч. Мир погрустнел и заблестел с чистотой мокрой правды. Я прыгнул в метро. На барабанные перепонки немедленно обрушилась волна всевозможных звуков. Метро – это звук. Что-то однообразно бубнили продавцы газет, потерянно стоя за неказистыми лотками, набитыми фальшиво-цветастыми обложками модных журналов, громко переговаривался хвост основательной очереди, выстроившейся к столь непропорциональному ей маленькому окошку кассира, чёткий и ровный голос, доносившийся из старого ржавого мегафона с облупившейся краской, произносил длинный монолог, описывающий все прелести работы в метро на должности контролера пропускных пунктов, а где-то в толпе ему пискляво аккомпанировала неумелая скрипка. Я уплыл, я сразу уплыл в мир моих собственных грез и собственных звуков, реальность осунулась и, приобретя двухмерный оттенок, отдалилась на границы сознания. Толпа окружила меня, и теперь я был отделен от нее лишь тонкой мембраной собственного безразличия. Я просто шел вместе с потоком, а может и против него, мне было все равно, я оставался сухим. Из полудремы меня выкинуло внезапно и довольно жестоко, я недовольно уставился на сто-шестьдесят фунтов глины, из которой бог по недосмотру сотворил это бесформенное нечто со светлыми, торчащими во все стороны, волосами, которое только что, столь грубо столкнуло меня в холодную воду реального мира. Мир – это вода. Иногда теплая и подлая, а иногда холодная и правдивая, как тот дождь на поверхности. Я усмехнулся. Интересно, знали ли эти люди, что именно входя под крышу, они попадают под дождь? Невысокий человек в добротном плаще, увидев мою ухмылку, поспешно снял с пояса сотовый телефон в черном, кожаном чехле и засунул его в нагрудный карман до тошноты проглаженной рубашки, он, похоже, не знал. В глаза бросилась неумолимо приближающаяся змея эскалатора, с гипнотизирующе двигающимися сегментами угловатого тела, украшенными желтой предупредительной полоской шести сантиметров. Встав на эскалатор и схватившись за матово-черную спину поручня, я непроизвольно включился в ритм, идущего вокруг дождя. Перила ехали, как всегда, чуть быстрее самого эскалатора, и мне всё время приходилось передвигать руку, как бы поглаживая шершавую поверхность, эскалатор умиротворенно и довольно поскрипывал, ему нравилось. Прикосновение – это приятно. Внезапно, я услышал звук, воздух колебался на такой частоте, где только я мог его расслышать. Я оглянулся на людей и по их скучающим лицам понял, что им все равно, что они оставались сухими. Звук пробил толстый слой моей жирной кожи, ввинтился в крепкую кость молодого черепа и, наконец, впился подкорку мозга.
...молодой человек в черной курточке, эй, молодой человек, возьмите девушку за руку... слева идем, справа стоим, на полоску не наступаем... мужчина, не заденьте вашим зонтиком девушку... и шляпу снимите, вы же в помещение входите! Граждане, попочтительнее... справа стоим, слева идем...
Каждое предложение сопровождалось замысловатым жестом, этаким движением кисти справа налево. Жест был идеально отточен годами тренировки и исполнен такого смысла, что меня просто скрутило от количества информации, крывшейся в нем. Этот жест, он впитал в себя каждое слово, каждую букву, произнесенную в его присутствии. Неужели, неужели они не видят этого?! Неужели они не понимают, не чувствуют? Как они умудряются оставаться сухими, стоя под водопадом? Я изо всех сил вцепился в поручень, эскалатор замедлился, заскрежетал и затих, остановившись совсем. Голос звучал спокойно и размеренно, он знал истину и ведал цель, ему было все равно, будучи водой, он оставался сухим. Я сделал шаг, потом ещё один и внезапно вылетел за пределы... просто за пределы. Я сразу понял, что все равно бы не удержался там, там не было место для меня, там вообще не было места. Я остановился. Середина станции сдавила меня до скучности узкими стенами. Белый цвет не оказывал на них должного действия, а в тени неуклюжих галагеновых люстр, становился попросту серым и невзрачным. Я закрыл зонтик. Дождь закончился.