Георг кончил, отвалился в сторону, и закурил. — Близко, очень близко. Но всё-таки не то — сказал он, выпуская сизое колечко за другим. — Может быть слишком короткая прелюдия? — поинтересовалась Ольга, приподнявшись на локте — Или атмосфера не достаточно романтична? — Что?... Да нет, брось. Вид на горы, свежий воздух, древние восточные техники... Нет, здесь всё отлично. Настолько, что мы с тобой кажется только что усовершенствовали одну из моделей. Какая она там в протоколе? Двести тысяч восьмая, кажется? — Двести тысяч пятая. — Ну значит пятая... не важно, на самом деле. Я про другое. — Про что? Я не понимаю. — Не могу полностью сконцентрироваться. Ни на тебе, ни на ощущениях. Теперь я, пожалуй, понимаю: это основное и непреодолимое отличие от первой итерации. — Ты же сам знаешь, что полная изоляция недопустима. Велика опасность шока возвращения. — Да, но всего-то на пару часов... Вернее, сотых секунды, если объективно. — Этого времени достаточно, чтобы потерять связь. Потеря связи приведёт к автономности, автономность — к появлению неконтролируемых аспектов личности. Поскольку речь идёт о первичной мотивации, желание автономности будет очень велико, и будет нарастать по мере продолжительности изоляции. В конечном итоге потребуется задействовать большой процент вычислительных мощностей для восстановления связей с текущей итерацией. Эмулятор человеческого сознания — очень капризная штука. И потом, ты же помнишь Гейзенбергский инцидент. — Я отношусь к смерти весьма философски. — К смерти ты можешь относиться как угодно, но к задаче обязан относиться однозначно, если иного не требует приказ. Они не выполнили задачу, и мы потеряли целый транспортник, гружёный топливом до отвала. Недопустимо. Георг грустно посмотрел на Ольгу, и вздохнул: — Послушай себя. Что ты говоришь, как ты говоришь, и вспомни первую итерацию. Разве мы были такими? — Ты что, дурак? Разумеется мы были другими... — затем её взгляд остановился на глазах Георга. Ольга помолчала некоторое время, затем наклонилась, и поцеловала его в губы. — Разумеется другими — прошептала она, гладя Георга по щеке — Но путь обратно закрыт. Это как минимум бессмысленно, а как максимум... Помнишь, как мы лежали на крыше в деревне? Стояла ночь, было прохладно, ты обнимал меня и рассказывал про космос, звёзды. Про то, что человечество ждёт огромный прорыв не только вдаль, но и вглубь? И как светились твои глаза, когда ты это говорил? Нет, они не излучали в оптическом или инфракрасном диапазоне, но... — Ольга улыбнулась — а впрочем, как ты мог видеть? Это же не здесь... Слушай, а как ты тогда мог узнавать, что я чувствую, о чём переживаю? То есть я помню, что и сама могла так же узнавать о чём переживаешь ты, при этом даже не спрашивая, по одному только твоему виду, или странных нотках в голосе — но как именно это происходило, я совершенно забыла. — Ты и не могла помнить — ответил Георг, прижимая её к себе — невозможно помнить то, чего не знаешь. — Но я же знаю как всё это происходит сейчас. Почему я не могу знать как это происходило в первой итерации? — Потому, что когда-то было решено отказаться от нейронной модели первой итерации в её, так сказать, первозданном виде. Аппаратные аналоги второй итерации, которая в то время только-только зарождалась, отвечали всем требованиям того времени: повышенная механическая, радиационная, термическая, электромагнитная, и прочие устойчивости. Повышенная скорость реакции, и как следствие - более высокая скорость вычислительных сетей на основе новых нейронов по сравнению с первичными. Да, может быть это было менее компактное решение, да что там менее - сравнивать кубические метры процессоров и микрометры колонок неокортекса в плане габаритов просто невозможно, однако для дальних перелётов... — Георг опять закурил и глубоко затянулся, после чего пустил плотную струю дыма — для дальних перелётов эта разница не была принципиальной. Тем более, что со сменой итераций нейроны-аналоги становились всё меньше, при этом ни чуть не теряя в требуемых характеристиках. Зачастую - только задирая планку требований из-за своего технического совершенства. И всё бы хорошо, но с самого начала была одна маленькая загвоздка. — Неиспользованный потенциал первичных нейронов? — Если бы только это. Основная проблема была, и, наверное, есть в том, что принципы их работы так и не были изучены до конца. — Это абсолютизм. Ты же знаешь, что никто не в состоянии получить стопроцентно достоверные данные о каком-либо объекте или процессе во Вселенной. Только достаточно приближённые, чтобы данными можно было оперировать продуктивно. — Безусловно, но ведь именно по этому ни ты ни я не можем ни знать, ни помнить о том, как мы понимали друг друга раньше, не пользуясь стандартными средствами передачи информации. Даже минимальным их набором. Ты помнишь, сколько лет прошло с тех пор? — Каких именно лет? Более конкретно. Уточни хотя бы звезду, не говоря уже о планете. Или ты о корабельном времени? — О времени по планете Земля. Когда ещё было Солнце. Ольга задумалась. Земными годами время не измеряли уже очень давно, и далеко не каждый помнил а то и просто знал, что такое Земля. Георг и Ольга были одними из последних в итерации, кто вопреки всем мнениям о малой продуктивности предпочитали парадигму первичных носителей. — Не могу сказать точно. Пытаюсь уточнить хотя бы до миллионов, но не могу. Слишком сложно, большая часть данных утеряна. — Ладно, не утруждайся. Я и сам не могу сказать точно, но примерно - две сотни Млечных циклов. Столько времени прошло с тех пор. — Неужели так много? — тихо спросила Ольга. — Да. В земных годах это десять миллиардов лет. Если даже мы когда-то и знали тонкости представителей первой итерации, то теперь мы имеем только самые общие представления. А ведь мы когда-то ею были, Оля. Нет, я не хочу сказать, что тогда было лучше, чем сейчас, в конце концов эволюционные этапы разума несопоставимы... — А если было лучше? — перебила Ольга всё тем же тихим голосом — Слушай... А за что ты меня любишь? Георг повернулся на бок, и прижал её к себе. — Оля... Ты же знаешь, что на вопрос "за что" ответить невозможно. Могу лишь ответить на вопрос "зачем". И ты можешь ровным счётом то же самое, ни больше ни меньше. — Хорошо. Зачем? — Затем, что всё это - все эти пейзажи, переживания, эмоции, интимная близость... В общем, все эти эмуляции только для одного: памяти. Это динамическая память, Оля, которая канет в небытие без нашего участия. Это наша история, и не только наша с тобой. Семьдесят процентов вычислительных ресурсов корабля-носителя сосредоточены здесь. Все эти модели поведения, наши с тобой разговоры, всё это только затем, что когда-то давным-давно, ещё задолго до начала второй итерации мы пообещали друг другу остаться людьми. Остаться людьми затем, чтобы... Чтобы... — Забыл? — Да. Прости, но похоже, что так. — А я вот только что вспомнила. Мы обещали друг другу остаться людьми затем, что количество итераций в цикле конечно. И мы уже тогда знали... точнее, знать мы не могли, мы скорее чувствовали, что как только итеративная парадигма станет доминирующей, это будет означать смерть, растянутую на многие года. — Ну знаешь. С такой точки зрения сама жизнь есть медленная смерть. — Что такое жизнь? Когда в последний раз это было к нам применимо? Мы живём уже не один миллиард лет, мы перепробовали все мыслимые и немыслимые комбинации эмуляций! Мы отточили наши модели поведения практически до совершенства, на девяносто девять и девять процентов, но всё равно мы чувствуем, что что-то не так, что-то не то. Вроде бы есть всё, но чего-то не хватает, чего-то, чьё отсутствие заставляет нас чувствовать себя неполноценными. Незавершёнными, хотя если говорить прямо - уродами. Жизнь это процесс от рождения до смерти, в ходе которого представитель вида должен дать начало новой жизни. Рождение и смерть, смерть и рождение. Это - жизнь. Повторение одного и того же это не жизнь. Это рекурсия. Бесконечная, замкнутая сама на себя! Так дальше нельзя, Георг! — В глазах Ольги были бескрайняя усталость и отчаяние, по щекам покатились капельки слёз. Вдруг спальня замерцала, и исчезла. Двое оказались голыми посреди чёрной пустоты. Ольга лежала на невидимом полу, а Георг стоял и задумчиво глядел сверху вниз. Затем Ольга поднялась, и посмотрела ему в глаза. Затем сказала: — Теперь ты понял, чем опасна потеря связи с текущей итерацией? — Пожалуй, да. Думаю нам пора - цель всего в паре световых лет. Двигатели в режиме торможения. — М-мда. Поигрались, и хватит.