Возможно моя жизнь...

Возможно моя жизнь…
Я кричал, я звал ее, но она не приходила. Почему? Они говорят, что она умерла. Нет, это не так. Я знаю, что это не так. Она жива, она рядом со мной. Они говорят, что я сумасшедший. Это неправда. Точнее, не совсем правда. Иногда я действительно опускаюсь в туман и совсем не помню, что делал. Я разговариваю сам с собой, я даже могу заплакать, на меня смотрят прохожие, они крутят пальцем у виска и не хотят разговаривать со мной.
Да, я сошел с ума. В конце концов у меня есть для этого повод, у меня есть причина. Большую часть времени я остаюсь нормальным человеком, и когда опускается туман… Я очень хорошо чувствую этот момент. Я не сумасшедший, хотя иногда и кажусь таковым
Возможно я был самым счастливым человеком на свете. Возможно моя жизнь была эталоном, мечтой многих людей. Я занимался интересным и любимым делом. Деньги? Само собой. У меня были верные друзья. У меня была любимая девушка. Я жил ей, я дышал ей. Думал о ней каждый день, каждую секунду. Самое дорогое, что у меня было в жизни, - это она.
Я благодарил бога за то, что он дал мне ее. Благодарил за то, что не родил меня дураком или лентяем, но я не ждал милостыню, я доходил до всего сам, своей головой, своими руками.
Одна неделя, пять рабочих и два выходных дня. Всего одна неделя вывернула мою жизнь наизнанку. За эти семь дней я потерял все: работу, казалось бы, верных друзей, деньги, любимую девушку. Она умерла. Я сам убил ее.
В девять часов утра понедельника я еще мог свободно дышать и строить планы на будущее. В девять утра в воскресенье у меня не было будущего. И была веская причина лишиться рассудка, что я, собственно, и сделал.
За пять рабочих дней я потерял то, к чему шел 15 лет. Это был крах, провал, это было падение в пропасть. Но в субботу утром забрезжил луч надежды спасти если не все, то хотя бы небольшую часть своей счастливой жизни, это была передышка, было затишье перед концом света.
Она не должна была ехать со мной, это было слишком рано для нее. Но мне было плохо, и она хотела быть рядом.
Левый ряд, и стоящий в нем грузовик. Все очень просто, не нужно атомных бомб, не нужно падающих метеоритов или ураганного ветра. Просто кончился бензин. Я тупо смотрел на приближающийся задний борт грузовика и хотя видел, что между только что промчавшейся встречной и грузовиком есть маленькая лазейка, узенькая тропинка жизни, в которую можно нырнуть, нужно лишь выйти из оцепенения, взять себя в руки и повернуть руль. Но я испугался. Борт грузовика вспорол правую половину крыши. Она не должна была ехать со мной. Ей было слишком рано. Вы хотели знать, сошел ли я с ума? Да, сошел. В тот момент, когда увидел ее мертвой.
Я ничего не помню. Знаю, что были слезы, были похороны. Я знаю, что они приходили и выражали свои соболезнования. Но я ничего этого на помню.
Когда туман рассеялся, я понял, что бог лишил меня воздуха. Я бы мог простить ему пять унизительных дней и даже предательский лучик надежды… В мире миллиарды тонн бензина, почему он не налил ему на один литр больше.
Она снилась мне. Снилась почти каждую ночь. Я звал ее, я кричал во сне. Они говорят, что она умерла? А мне иногда было очень трудно понять, где сон, а где реальность, если реальность вообще существовала в этой ночи. Мне не известно, почему некоторые люди после смерти сразу не уходят на небо. Что-то им нужно сделать здесь, в этом мире. Что-то очень важное.
Я не знал, что заставило остаться ее. Но я чувствовал, что она не ушла. Она здесь, рядом со мной. Каждую ночь она приходила ко мне. Я знал, что это не сон. Каждую ночь мы подолгу сидели взявшись за руки. Иногда молча смотрели друг другу в глаза. Чаще разговаривали. О том, как нам хорошо вместе, о том, как мы долго шли друг к другу. Потом все обрывалось. Левый ряд, и стоящий с пустым баком грузовик. Визг тормозов, брызги стеклянных осколков. И снова задний борт вспарывает крышу.
Каждую ночь я пытался ее спасти, и каждую ночь она умирала. И чтобы я ни делал – тропинка жизни была мне не доступна. И так каждую ночь. Отличный повод свихнуться, неправда ли?
Мне неизвестно, сколько это продолжалось, может быть месяц, может год. Но несколько дней назад начало все меняться.
Утром я нашел в своих волосах битое стекло. Я вернулся к кровати и проверил ее. Подушка была усыпана мелкими осколками. В то утро я оделся и вышел на улицу, сел на метро и доехал до того места, к которому раньше даже боялся приблизиться. Шины проезжающих машин поднимали в воздух стеклянную крошку, кое-где на дороге валялись кусочки пластика, обычный черный пластик, которого полно в любом современном автомобиле.
Она не приходила две ночи. Я звал ее. Я знал, что она где-то рядом. Где-то прямо здесь, совсем близко. Но я не видел ее.
На третью ночь мы снова были вместе. Это была особенная ночь. Самая необычная и самая реальная ночь за все это время. Мы не разговаривали. Мы занимались любовью. Я чувствовал ее нежные поцелуи, чувствовал упругую грудь, набухшие соски и гладкую бархатистую кожу.
В ту ночь я сбил ребенка. Мне все таки удалось попасть в узкую щель между машинами. Мой автомобиль стрелой прошил два встречных ряда, пока в него не врезалась другая машина. Самое интересное, что до этого этой машины я никогда не видел. Ее просто никогда там не было. От сильнейшего, встречного удара нас отбросило на тротуар.
Девочке было не больше пяти. Она лежала на тротуаре с широко раскрытыми глазами. Она умерла не сразу, она даже не потеряла сознание. Какое-то время она пыталась подняться, изо рта потекла кровь. Это не сон. Таких снов не бывает. Я заплакал. Этой ночью я снова сошел с ума. Возможно, именно в таком состоянии я опять сел в метро. На тротуаре лежали цветы. Проходили прохожие, они смотрели на четыре красные гвоздики. Некоторые останавливались и тяжело вздыхали.
Это не может быть правдой, этого вообще не может быть. Сколько я простоял возле этого места? Не знаю, возможно уже стемнело. Я вообще не помню несколько следующих дней.
Она не приходила целую неделю. Но потом, как ни в чем не бывало мы опять сидели держась за руки и смотрели друг другу в глаза. Видит ли она в моих глазах страх? Конечно, видит. Ведь я не могу его спрятать. Я боюсь ее.
Я не стал уходить в сторону и даже не стал тормозить. Хотя для этого и понадобилось все мое мужество. Не сбрасывая скорости я протаранил грузовик. Ее подушка безопасности не сработала. Она пробила стекло и врезалась в задний борт грузовика.
Проснувшись утром, я понял, что виртуальные игры кончились. Вся моя кровать была в крови. Будто стянутая тисками, болела грудь. У меня был сломан нос и пробита голова. Возможно, сломано несколько пальцев на руке.
Я надеялся, что она даст мне несколько дней передышки. Даст собраться с силами. Они мне действительно нужны. Нужны как никогда. Сила и мужество. Я нашел выход из сложной ситуации. Возможно это не лучший вариант, возможно, даже худший, кто его знает. Но ничего другого мне в голову не приходит. Это выход. Куда? Не знаю, просто выход.
Я понимаю, теоретически понимаю, что я не мог убить эту девочку. Я не мог быть той ночью на том месте. Не мог видеть, как она умирала. Но тогда какого черта события той ночи бесконечным роликом проносятся у меня в мозгу, и я каждые пять минут слышу глухой удар падающего тела. Боже, как я хочу сойти с ума. Сойти по-настоящему навсегда. Тогда не будет боли и бесконечных роликов с пытающейся подняться девочкой. Но спасение не приходит. И я не вижу другого выхода.
Она не дала мне передышку. А я не мог смотреть ей в глаза. Она легла ко мне на колени. Она знала это.
Это была последняя ночь затянувшегося кошмара. Последняя наша с нею ночь. Последняя ночь моей жизни. Простой выход из сложной ситуации. Умереть не страшно. Страшно заставить себя умереть. Я очень хотел, чтобы водитель встречной машины остался жив. Возможно, он ощущает себя счастливым, строит планы на будущее, любит. Но ему не повезло, также как и мне.
Они говорили, что она умерла? Я сделал ошибку, когда не поверил им. Она умерла. Я сам убил ее. Дважды.