Брейн-чип

Первый раз в жизни я умер второго мая, в субботу.
На этот день Нинка - жена моя - назначила открытие дачного сезона. Шлея ей под хвост попала. Неделю зудела над ухом:
- Поедем в выходные на дачу, поедем на дачу.... Всю зиму не были. Там без нас, небось, бродяги похозяйничали. Покрали все, кладовку распотрошили. Ой, а вдруг домик сожгли! Что делать-то будем?
Ну, примчались мы на эту каторгу. Глядим - все целехонько. И домик на месте, и кладовка, и грязь с огорода никто не утащил - вся нам осталась. Только шифер на крыше ветром посдвигало. Жена снова давай зудеть: лезь, мол, чини, а то пойдут дожди - все барахло на чердаке промокнет.
Я и полез. А на крыше сыро, склизко. Я ступил неудачно, поскользнулся, да с высоты двух этажей вниз башкой на бетонную дорожку ка-ак.... Умер, одним словом. Или почти умер.

Как супруга мои полумертвые девяносто пять кило втиснула в "Оку", как домчала без дороги в больницу - отдельная история. Главное - домчала. Только в больнице мне не очень-то обрадовались. Жена рассказывает - чуть сходу в морг не отправили. Какой-то краснорожий пузан в халате пульс мне пощупал, сплющенную макушку осмотрел и говорит:
- У вашего мужа травма, несовместимая с жизнью. Мозг сильно поврежден. К сожалению, мы не в силах помочь..., - бросил взгляд на желтую на бирку, которую успели примотать к моей ноге, - ...Андрею Михайловичу. Мне очень жаль.
Но от Нинки просто так не отделаешься. Принялась она рыдать и голосить на всю больницу. С верхних этажей народ примчался посмотреть на страдалицу. В конце концов меня вместо морга отправили в реанимацию, а Нинку увели в приемную главврача.
- Ждите, - говорят, - сделаем все возможное.
Прождала супруга полчаса, и вдруг входит мужичок лет тридцати пяти. Хорошо одет, улыбка от уха до уха, как будто шашкой арбуз рубанули. Входит и говорит:
- Здравствуйте. Я - Андрей Чашобин, представитель кампании Мозговой Штурм. А вы?...
- Нина Петровна Ухина, - отвечает супруга. - У меня здесь муж лежит с черепно-мозговой...
- Я как раз по поводу вашего мужа. Врачи не в состоянии ему помочь, но с помощью чипа, который выпускает наша фирма, мы вдохнем жизнь в Андрея Михайловича.

И показал Чащобин Нинке серенькую пластиночку, размером меньше копейки.
- Перед вами - Брейн-чип. Проще говоря - миниатюрный компьютер, который восстанавливает нормальную работу головного мозга. Нигде в мире такого пока нет. Его вживляют в черепную коробку, и через неделю самый "тяжелый" пациент становится как новенький. Кроме того, наше изделие стимулирует умственное развитие человека, улучшает память, ускоряет мыслительные процессы. Каждый такой чип стоит шестьсот тысяч долларов.
Жена глаза вытаращила: где такие деньжищи взять? Но Чащобин успокоил:
- В этом квартале мы проводим бета-тестирование первой версии продукта, так что можете получить бесплатно. Единственное ограничение - бесплатная система выполняет лишь минимально необходимые функции по поддержанию пораженных участков мозга. То есть ваш муж останется совершенно прежним, но у него не появится никаких дополнительных способностей, которыми может наделить человека наша система. Впрочем, я думаю, Андрею Михайловичу это и не нужно. Одно ваше слово, Нина Петровна, и мы вернем его к жизни.
Уговорил Нинку Чащобин. Подписала супруга кучу бумажек - разрешение на операцию, договор, лицензионное соглашение, прочую юридическую дребедень, и меня повезли в операционную.

Воскрес я как-то серо, буднично. Открыл глаза - и все. Вот он я, живой! Организм работает, в голове - полная ясность, будто и не разбивал ее вовсе. Только макушка под бинтами невыносимо зудит. И не помню ничерта.
Супруга с дочкой у койки сидели когда я очнулся. Едва глаза открыл - бросились на шею, давай обнимать, голосить. Чуть не задавили на радостях: бабы-то не мелкие.
Потом рассказали, что случилось, пока я в коме был, и как меня спасли. После в разговор мужичок ввинтился - тот самый Чащобин.
- Уважаемый Андрей Михалыч, поздравляю с выздоровлением. Оставляю вам необходимые документы. Ознакомьтесь на досуге, подпишите и передайте мне.
Но я ждать не стал: подмахнул все, не глядя, и выставил Чащобина из палаты, чтобы не мешал с семьей общаться.

В больнице долго провалялся, целый месяц. Тоска смертная! Врачи все пичкали лекарствами, просвечивали-прослушивали, да наставляли - что мне теперь можно, а чего - нельзя. Под запретом почти все радости жизни оказались: водка, пиво, чай, кофе, соленая и жирная пища, быстрая езда и даже бокс по телевизору. Ни-ни! Строго-настрого! Будто я не воскрес вовсе, а так и остался на том свете - в аду для язвенников и невротиков.
Зато теперь, если покрепче зажмурится, перед глазами стали появляться игры разные: карточные пасьянсы, да тетрис. Точь-в-точь такие у дочки в компьютере видел. Это, значит, мне компенсацию сделали за утраченную радость бытия.

После выписки врачи велели еще две недели дома сидеть в полном покое - без друзей, без телевизора. Первую неделю я еще на пасьянсах протянул. В начале второй от скуки звереть начал. Чувствую - предел: помру, если прямо сейчас чего-нибудь не отчебучу. И вдруг все само собой сложилось. В понедельник дочка с зятем по командировкам разъехались, жена на работу ушла. Я один остался - редкое везенье. Взял удочку и все, что к ней на Руси полагается, зазвал соседа, и отправились мы на речку, порыбачить. Нарыбачились так, что вечером пришлось улепетывать от милицейского патруля: они хотели нас в вытрезвитель забрать.

Дома жена устроила скандал, накинулась чуть не с кулаками.
- Как ты смеешь, гад, режим нарушать? Загнуться хочешь?!
Я тоже в долгу не остался, ответил добрым словом. Что в квартире началось! Визг, лай, грохот - что твоя атомная война! Только в самый разгар беседы, жена вдруг осеклась и вперилась взглядом в потолок. Я тоже голову задрал. Смотрю, а вокруг люстры всякая всячина летает: битые тарелки, статуэтки, книжки, разные стекляшки из серванта. А потом все разом как рухнет на пол!
Жена уставилась на меня круглыми от ужаса глазами - слова вымолвить не может. Я и сам перепугался. Руки затряслись, коленки держать перестали. Рухнул в кресло и, чтобы успокоиться, книжку взял. Просто так, чтобы в руках что-нибудь подержать. Попался дочкин учебник по высшей математике. Я его пролистал. Так просто, механически, порхнул страницами слева направо - и все. И вдруг чувствую: в голове как будто что-то взорвалось. Оказалось, я всю-всю математику знаю, до самой последней закорючки. Производные там всякие, ряды, интегралы. Вот чудеса, думаю. Взял другую книжку, третью, четвертую. Вжик - Гомер, вжик - "Блюда из картошки", вжик - философский словарь. Я раньше книжки и в руки-то никогда не брал, а тут враз все запомнил. Последним взял учебник химии. Что, думаю, будет, если пролистать задом наперед? Ну и пролистал. Порхнул страницами справа налево - и умер во второй раз.

Я лежал на железной койке в белой, пахнущей лекарствами комнате. Ярко сияли лампы, но свет не резал глаза. Откуда-то доносилась тихая фортепианная музыка. Я только что пришел в себя.
Неподалеку, на краешке стула сидел Чащобин, смотрел на меня.
- Здравствуйте, Андрей Михалыч, - поздоровался он, заметив, что я пришел в себя.
Я ответил на приветствие, осведомился: что случилось, где я нахожусь?
- В исследовательском центре нашей фирмы. Вы нарушили предписания врачей насчет спиртного, и пришлось нам снова спасать вашу жизнь.
- Ссспасибо..., - выдавил я неуверенно, - но я ничего не помню.
- Еще бы, - саркастически улыбнулся Чащобин, - вы в тот день набрались так, что не выдержала даже блокировка Брейн-чипа.
- И что?
- Снялись функциональные ограничения, и вы получили доступ к полной версии программы. Отсюда ваши паранормальные способности - активизировались скрытые резервы мозга. Более того, пока вы пребывали в коме, программа с чипа скопировала себя в мозг, и постепенно взяла под управление большинство жизненно важных функций организма. Вы дышите, перевариваете пищу, говорите исключительно благодаря ей. По существу, вы превратились в биологического робота.
Я потрясенно таращился на него, пытаясь осмыслить услышанное. Но мозг отказывался переваривать невероятную новость. В голове вертелась навязчивая мысль: где взять денег на оплату полной версии треклятой программы?
- Сколько я вам должен за лечение? - просипел я, чувствуя легкую дурноту.
- Вы уже рассчитались, - кисло ответил Чащобин.
- Как? Когда?!
- Если бы вы внимательно прочли лицензионное соглашение - под которым, между прочим, подписались - то знали бы, что оно запрещает каким-либо способом копировать наше программное обеспечение, а также изменять его функциональность.
- И что с того? - спросил я, не понимая, куда он клонит.
- А то, что вы незаконно скопировали в свой мозг программу, защищенную авторскими правами. Мало того - программа сделалась неотделимой частью вашего "я". Без нее вы - труп. Адвокаты фирмы проанализировали ситуацию и пришли к выводу, что вы, Андрей Михалыч, - не более чем носитель информации, диск, на который записано наше программное обеспечение. Юридически вы - собственность фирмы. Мы истратили уйму времени и средств на то чтобы доказать это в суде.
- Что за идиотские шутки?! - вспылил я.
- Ничуть. В углу, на журнальном столике лежит решение суда по вашему делу. Полистайте на досуге. Там же - многочисленные отказы в удовлетворении жалоб ваших родных. Так что не надейтесь на их помощь. С точки зрения закона Ухин Андрей Михайлович, сорока восьми лет, умер год назад.
- Год?! - выпалил я задыхаясь.